Долгий путь к маленькой сердитой планете - [2]

Эшби находился у себя в кабинете, читая новости за чашкой мека, когда один из звуков заставил его внутренне сжаться. Шаги. Шаги Корбина. Сердитые шаги Корбина, приближающиеся к двери его кабинета. Вздохнув, Эшби проглотил раздражение и стал капитаном. Раскрыв уши, он постарался сделать лицо равнодушным. Разговор с Корбином всегда требовал определенной подготовки и серьезной доли беспристрастности.

Артис Корбин был един в двух лицах: талантливый специалист по водорослям и при всем том полный кретин. Первая его ипостась играла жизненно важную роль на борту таких кораблей, как «Странник», подолгу автономно работающих в межзвездном пространстве. Если часть горючего станет бурой, это может означать, что вместо прибытия в порт назначения ты навсегда останешься дрейфовать в открытом космосе. Половина нижней палубы «Странника» была заполнена сплошными чанами с водорослями, которым требовался человек, одержимо следящий за концентрацией питательного раствора и соленостью воды. И здесь отсутствие у Корбина умения вести себя в обществе на самом деле являлось преимуществом. Этот человек стремился торчать в отсеке с водорослями целые дни напролет, снимать показания приборов, бормоча себе под нос, и добиваться того, что сам он называл «оптимальными условиями». На взгляд Эшби, условия всегда были оптимальными, но в том, что касалось водорослей, он свято полагался на слово Корбина. С тех пор как он взял в экипаж «Странника» Корбина, его расходы на горючее сократились на десять процентов, и тут необходимо также учесть, что мало кто из водорослеведов согласился бы работать на тоннельном корабле. Даже во время короткого путешествия водоросли могут доставить достаточно хлопот, а поддерживать запасы живыми и здоровыми в течение длительного времени требует дотошности, а также терпения. Корбин не выносил людей, но он обожал свою работу и выполнял ее чертовски хорошо. С точки зрения Эшби, это делало его чрезвычайно ценным специалистом. Чрезвычайно ценной головной болью.

Дверь распахнулась, и в кабинет ворвался Корбин. Его лоб, как всегда, был покрыт бисеринками пота, седеющие волосы на висках слиплись. На борту «Странника» приходилось поддерживать тепло ради навигатора, однако Корбин с самого первого дня громко высказывал свое недовольство стандартной температурой. Даже после нескольких лет, проведенных на «Страннике», его организм упорно отказывался акклиматизироваться, казалось, из чистой вредности.

Лицо у Корбина также раскраснелось, хотя оставалось только гадать, было это следствием его настроения или подъема по лестнице. Эшби никак не мог привыкнуть к виду его красных щек. Большинство живущих ныне людей являлись потомками «исходников» – тех, кто давным-давно покинул пределы родной Солнечной системы на кораблях Флотилии Исхода. Многие, подобно Эшби, родились на борту тех самых космических поселений, которые принадлежали когда-то беглецам с Земли. Его густые черные кудри и янтарная кожа были следствием многих поколений смешения народов на борту гигантских кораблей. Большинство людей, неважно, родившихся в космосе или уроженцев колоний, принадлежали к лишенной национальных черт расе исходников.

Корбин же, напротив, сохранил характерные черты обитателей Солнечной системы, даже несмотря на то что жители первых планет в последующих поколениях стали все больше походить внешне на исходников. Учитывая то, какую мешанину представляет собой человеческий геном, люди с более светлой кожей время от времени рождались тут и там, даже на кораблях Флотилии. Но Корбин был прямо-таки розовый. Его далекие предки, ученые-первопроходцы, построившие первые научно-исследовательские орбитальные станции на орбите Энцелада, жили там веками, бдительно следя за бактериями, процветающими в ледяных морях. Солнце оставалось для них тусклым отпечатком пальца в небе над Сатурном, и они с каждым десятилетием все больше теряли пигментацию. Конечным результатом стал Корбин, розовый человек, рожденный для нудной лабораторной работы и неба без солнца.

Корбин швырнул Эшби на стол свой скриб. Тонкая прямоугольная пластина прошла сквозь похожий на туман пиксельный экран и со стуком упала перед Эшби. Тот сделал жест пикселям, приказывая им рассеяться. Висящие в воздухе заголовки новостей растаяли, превратившись в разноцветные струйки. Пиксели подобно стайкам мошкары упорхнули в проекционные ящики по обеим сторонам стола. Взглянув на скриб, Эшби посмотрел на Корбина и вопросительно поднял брови.

– Вот это, – ткнул костлявым пальцем в скриб Корбин, – должно быть, шутка!

– Дай-ка я сам догадаюсь, – сказал Эшби. – Дженкс снова испортил твои записи?

Нахмурившись, Корбин покачал головой. Эшби сосредоточил внимание на скрибе, стараясь не рассмеяться при воспоминании о том, как Дженкс в прошлый раз взломал скриб Корбина, заменив старательные записи водорослеведа тремястами шестьюдесятью двумя фотографиями самого себя, в самых разных позах, в чем мать родила. На взгляд Эшби, особенно хорошим был тот снимок, на котором Дженкс размахивал флагом Галактического сообщества. Что ни говори, в нем был какой-то возвышенный драматизм.