Долгий дозор - [12]

— По обету ушел из Челябы в пустыню жилистый Лю Шань, инженер по программ-ирригации. Похоже, сам на себя епитимью наложил… и не маленькую! И что интересно — по кодексу покаяния мог он выбрать себе два пути. Первый — совершенствование в оружии и наем к любому из власть имущих, если он твердо уверен, что дело у хозяина праведное и не множит число вдов и сирот.

Лю выбрал себе второй — самую тяжелую и скорбную долю… шатун-боец без снаряжения. Есть комбинезон, чтобы в пустыне не сдохнуть, есть холодное оружие… и все! Сам себе врагов выбирай… и здесь уж держись! В борьбе, которую считаешь праведной, — слабых защищай, Веру-Истину в самой ее милосердной ипостаси проповедуй, используй любое оружие, но только то, что сам у врага отбил, — дерись, себя не жалея… и молись, что выбор правильный сделал.

Ошибся в выборе, умножил зло — считай, что навеки душу бессмертную загубил. Бесповоротно и без возможности повернуть все вспять. Оно конечно, Господь-Аллах в бесконечной мудрости своей последний и справедливейший суд вершит над нами, поскольку нам, смертным, все в тумане видится. Но Егор, честно говоря, не смог бы честно и откровенно сказать, что всегда отличит черное от белого, праведное от неправедного, истинное от ложного. Поэтому и не может он пока представить себя шатуном-бойцом… и вряд ли когда сможет. А ведь все пацаны с детства в этих героев играют и файлы о них смотрят!

Встреча их была мимолетной, но Егор навсегда запомнил тоскливый взгляд Лю. Видимо, понимал тот, что можно на всей планете справедливость установить, перебить всех неправедных, но…

…Но не вернешь при этом ни умерших, сердцу дорогих, ни ошибок своего прошлого не исправишь.

По закону поступил Егор, все правильно сделал, все потом хвалили. Предложил все, что у него есть, из того, что может воину по обету понадобиться, включая помощь в бою и жизнь в жертву. В Город пригласил. Но Лю Шань отказался. Взял только воды немного и попросил Егора принять от него в знак благодарности фигурку Конфуция-лжепророка, вырезанную из синего камня. Сказал, что камень этот — небесный, нефритом называется. Подарок от такого воина — не грех, хоть бы он тебе статую самого сатаны подарил. Праведность обета все очищает, как сказал мулла-батюшка. И фигурка с той поры в Храме на одной из полок с дарами стоит. И все-все Егору завидуют… и сердятся, конечно, что не уговорил он Лю Шаня хоть денек в Городе передохнуть.

— Мало таких людей, да! Очень мало. Да и то сказать — не каждый истинно верующий этот груз выдержит, ибо снимает с себя такой воин свой обет сам. Тогда только, когда поймет, что достиг успокоения в душе и мира с Господом-Аллахом. И лучше уж не брать такой груз на душу, уповая на милосердие Вседержителя, чем мучиться и искупать грехи свои… и знать, что эта ноша скорее сломит тебе спину, чем тернистым путем приведет к искуплению и покою.

Награда велика… но и путь чересчур тяжек.

Егор мысленно помолился за Лю Шаня. Хороший он. Пусть будет Господь-Аллах к нему милостив, пусть!..

— Я знаю, — неожиданно заявил Ромка-джи, укладываясь спать. — Это ген-солдаты. Они могут руками бетон крошить, сталь гнуть и на лету пули зубами ловят. Как ниндзя Господа-Аллаха.

— Ген-солдаты запрещены! Это демонское проклятие, — громко сказала из соседней комнаты Маринка.

— «Всякое изменение генетики человека — насилие над Верой-Истиной!» — процитировал Егор. — Ерунда все это. Нормальные мужики. — И не утерпел, похвастался: — Я с ними почти два дня шел!

— Да слышали мы уже сто раз, — перебила его Маринка. — Прикройтесь там, если голые, я к вам иду.

Егор поспешно завернулся в одеяло. Маринка появилась в дверях, закутанная с ног до головы, и аккуратно присела, прислонившись спиной к косяку. Из-под одеяла смешно высунулись маленькие босые ступни.

— А почему бы и нет? Вот смотрите, ген-саксаул — это же генетически измененное растение, — гнул свои еретические речи неугомонный Ромка-джи. — Или ген-галеты…

— Ген-галеты и саксаул — это совсем другое! — решительно отрезал Егор. — А человек — создание Господа-Аллаха по образу и подобию своему. И поганить его генетикой нельзя.

— Саксаул тоже создан им… — тихо пробормотал Ромка-джи, но Егор сделал вид, что не слышал.

С Ромкой-джи всегда так. Он как-то давно к операторам пристал, мол, почему корни Установки гонят наверх только глюкозу, комбикорм для верблюдов, бродило-нанотех для грядок и пойло для овец. Ему ответили, что так задумано было еще Старыми Людьми… и «шагай отсюда, шайтан тебя побери, не путайся под ногами». Но Ромка-джи обнаглел и заявил, что коль скоро Установка умудряется из-под корки болота, из вонючего черного иртяшского ила вытягивать комбикорм и бродило, так, поди, сможет и сыр с маслом… ежели с умом настроить, конечно.

Операторы подняли его на смех, а Ромка-джи возьми да и ляпни, что, мол, операторы уже которое поколение из года в год одни и те же кнопки нажимают, а на это, мол, большого ума не надо!

За что и был оттаскан за уши… а чуть позже выпорот муллой-батюшкой.

«Ты, Ромка-джи, остерегайся такие слова говорить, — напоследок сказал ему, распалившись, мулла-батюшка. — С таких разговоров самая зловредная ересь и начинается! А неймется — гони в Челябинск самоходом, не заплачем. Там каждой твари по паре: и крестоносцы, и лунатики, и хунхузы… одни еретики-гяуры-блять… вот и составят тебе компанию — пошел!» — и, взяв дурака за ухо, поволок к выходу… на ночь-то глядя!