Долгие беседы в ожидании счастливой смерти - [65]
_____________________
В эти месяцы мы часто звоним друг другу. Я привычно жду фразы доктора Сидерайте:
— Расскажу о своих находках…
_____________________
Из письма й бывшему директору еврейского музея в Вильнюсе Я.Гутковичу: «Я пишу по-литовски, но мое сердце кровоточит по-еврейски».
_____________________
Иные из «находок» удивили бы…самого й. К примеру: в сороковые годы он все-таки сжег не все дневниковые записи — некоторые так и лежат в архиве. Что же касается записей более поздних… Оказывается, й сам подметил главное противоречие в своей судьбе. То, о которое я запнулся, а потом пытался осмыслить.
Из его записок 1961 года:
«Когда я думаю о собственном жизненном пути, вижу: какое-то проклятие сопровождает каждый мой шаг. Но жаловаться было бы грех: вспоминая трагическую участь нашей семьи, я должен признать, что родился под счастливой звездой».
Ему была дана долгая жизнь, чтобы идти и идти лабиринтом.
«Там и встретимся»
3 февраля 96 г. Все эти месяцы — с ноября — у меня нет ощущения, что й умер. Я правильно выразил свою мысль: нет ощущения, что й умер, хотя чувствую ложь, пробуя написать чуть иначе: й жив.
По сути я прощаюсь с й только сейчас.
Пересматриваю его последние фото, которые делал, стараясь не насторожить й («Вы давно уже никому не позировали». А он потом и не позировал — просто лежал, раскинув руки, на диване или стоял, думая о чем-то своем, возле шкафа с архивом). Снова прослушиваю кассеты с интервью.
Перечитываю свои дневники.
Беру с полки подаренные им книги.
____________________
«Милый Цейтлин… — он говорит это по телефону за полтора месяца до смерти. Вдруг останавливается: как ребенок, задумывается о смысле произнесенного слова. Повторяет: — Да, милый… Мой круг сужается. Вы — почти один».
То же самое он пишет на титульном листе сборника «Захлопнутые двери»:
«…Мне кажется, вы единственный знаете, сколько здоровья, нервов и того, что не выразишь словами, стоила мне эта книга. Не только знаете — вместе со мной пережили эту тяжелую канитель.
Теперь свершилось! Примите мою глубочайшую благодарность!
Ваш немножко (и, признаюсь, больше, чем немножко!) любящий — Йокубас Йосаде.
Вильнюс, 1994, 18 апреля».
Вспоминаю: та канитель, действительно, была «тяжелой» — продолжалась несколько лет. Связана была с серией обманов, разочарований й в некоторых людях. Что же касается благодарности… Нет, думаю сейчас, никак не могу принять то, что мне не принадлежит. Напротив — спасибо й! За его щедро доверенную мне исповедь, за право поставить в ней точку.
Надпись на книге «Прыжок в неизвестность» (5 мая 95 г.):
«…Точно не знаю, не могу понять, но может быть, что сейчас — самому близкому моему другу.
Ваш Йокубас Йосаде».
Как ни странно, мне особенно дорог здесь именно этот перебор, поиск единственного слова: «точно не знаю», «не могу понять», «может быть».
_______________________
5 апреля 96 г. Однажды я спросил у него: верит ли он в другую, после смерти, жизнь? Ответил вроде бы простодушно:
— Еще не умирал. Не было такого опыта. — Помолчал. — Если есть другая жизнь, там и встретимся.
Потому и не знаю, как отнесся бы й к моему рассказу о сне (увидел его три дня назад).
Мы, действительно, встретились с ним «там». В «том», потустороннем мире. Не могу припомнить — обстановку, одежду. Хорошо помню ощущение легкости. Стоим в нескольких шагах друг от друга. Молчим.
Мы просто смотрим друг другу в глаза. Неожиданно я чувствую: здесь — другое измерение времени; чувствую: тают, растворяются вдруг, исчезают бесследно все пять лет теперешних наших встреч.
_____________________
…Проснувшись, делаю над собой усилие: прежде всего надо припомнить сон. Все во мне — еще живущем — протестует против исчезновения памяти. Спешу найти в своих тетрадях записи последних бесед с й. Перечитываю. Понимаю вдруг: голос й обязательно должен прозвучать в конце этой книги!
Вот и всё
21 сентября 95 г…Опять разговор о творчестве. О том, что же это такое — счастливая жизнь в искусстве. Счастье каждый определяет, прислушавшись к себе. Потому й не сомневается:
— …Счастье — сам процесс творчества. И больше ничего. Ровным счетом ничего.
Я долго не решаюсь задать бестактный вопрос, хотя знаю: он признает любые вопросы. Все-таки спрашиваю:
— Тогда что же это такое для писателя — счастливая смерть?
— Тут уж совсем просто! Нужно умереть вовремя! А жить — до тех пор, пока остаешься самим собой. Поэтому счастье — иметь силы уйти из жизни. Как Стефан Цвейг: он покончил с собой в разгар второй мировой войны, почувствовав конец цивилизации. Или как Хемингуэй, который выстрелом в голову расплескал свои гениальные мозги — он почувствовал конец собственного таланта. Увы, счастливая смерть мне недоступна…
____________________
Высказывания й опять похожи на пророчества. Апокалиптические.
«Что творится в мире? Сизиф падает вниз. Я понял это, работая над последней пьесой. Все кончено. Ненависть победила. Цивилизация обанкротилась.
Любой день может оказаться последним для человечества. Ведь рядом с крупными городами — атомные станции. Во всех смыслах впереди у человечества — ничего, почти ничего. Я вижу это ясно. Вот и все».
Евсей Цейтлин – прозаик, культуролог, литературовед, критик. Был членом Союза писателей СССР, преподавал в вузах историю литературы и культуры, дважды эмигрировал – в Литву и США. Пятнадцать лет редактирует в Чикаго газету. Автор многих книг, изданных в России, Америке, Литве, Германии.В сборник Евсея Цейтлина «Послевкусие сна» входят дневниковые этюды, новеллы, записи чужих снов, эссе. «Персонажи Цейтлина, – пишет Дина Рубина, – одновременно и мудры, и жестоки, и смиренны, и растерянны. Здесь нет ни капли притворства, ни капли лжи.
Прошлое всегда преследует нас, хотим мы этого или нет, бывает, когда-то давно мы совершили такое, что не хочется вспоминать, но все с легкостью оживает в нашей памяти, стоит только вернуться туда, где все произошло, и тогда другое — выхода нет, как встретиться лицом к лицу с неизбежным.
В жизни каждого человека встречаются люди, которые навсегда оставляют отпечаток в его памяти своими поступками, и о них хочется написать. Одни становятся друзьями, другие просто знакомыми. А если ты еще половину жизни отдал Флоту, то тебе она будет близка и понятна. Эта книга о таких людях и о забавных случаях, произошедших с ними. Да и сам автор расскажет о своих приключениях. Вся книга основана на реальных событиях. Имена и фамилии действующих героев изменены.
За что вы любите лето? Не спешите, подумайте! Если уже промелькнуло несколько картинок, значит, пора вам познакомиться с данной книгой. Это история одного лета, в которой есть жизнь, есть выбор, соленый воздух, вино и море. Боль отношений, превратившихся в искреннюю неподдельную любовь. Честность людей, не стесняющихся правды собственной жизни. И алкоголь, придающий легкости каждому дню. Хотите знать, как прощаются с летом те, кто безумно влюблен в него?
Альманах включает в себя произведения, которые по той или иной причине дороги их создателю. Это результат творчества за последние несколько лет. Книга создана к юбилею автора.
Помните ли вы свой предыдущий год? Как сильно он изменил ваш мир? И могут ли 365 дней разрушить все ваши планы на жизнь? В сборнике «Отчаянный марафон» главный герой Максим Маркин переживает год, который кардинально изменит его взгляды на жизнь, любовь, смерть и дружбу. Восемь самобытных рассказов, связанных между собой не только течением времени, но и неподдельными эмоциями. Каждая история привлекает своей откровенностью, показывая иной взгляд на жизненные ситуации.
Действие романа классика нидерландской литературы В. Ф. Херманса (1921–1995) происходит в мае 1940 г., в первые дни после нападения гитлеровской Германии на Нидерланды. Главный герой – прокурор, его мать – знаменитая оперная певица, брат – художник. С нападением Германии их прежней богемной жизни приходит конец. На совести героя преступление: нечаянное убийство еврейской девочки, бежавшей из Германии и вынужденной скрываться. Благодаря детективной подоплеке книга отличается напряженностью действия, сочетающейся с философскими раздумьями автора.