Долгая зима - [69]

– Какой же окажется, по-твоему, их реакция?

– Там будет видно. Возможно, они оставят нас в покое.

– Сомневаюсь.

– Во всяком случае, хуже, чем здесь, нам не будет.

– Вот тут ты, кажется, попал в точку.

* * *

Поутру они снялись с места и расположились на льду посреди реки, между Вестминстерским мостом и Чаринг-Кросс. «Ховеркрафты» встали тесным кружком, а промежутки между ними были заполнены баррикадами из хлама, собранного подле Вестминстерского дворца. Теперь ничто не закрывало обзора; силуэт города отодвинулся и не внушал больше страха. Эндрю заметил, что к африканцам снова вернулась свойственная им жизнерадостность, доверчивость и склонность к дружеским шуточкам. Эндрю относился к ним тепло: это были славные парни; к тому же они принимали Эндрю как своего – теперь он в этом не сомневался. Они буквально преклонялись перед Абониту, Эндрю же был его другом и соратником. Несмотря на враждебность к себе, которую они чувствовали в этой стране буквально во всем, цвет его кожи не имел для них никакого значения.

Прошел ничем не омраченный день, потом такая же ночь и еще один день; и тут, лишь только стемнело, штурм возобновился. Под аккомпанемент беспорядочной стрельбы в сторону лагеря устремились с набережной Виктории закутанные фигуры. Дождавшись, пока авангард нападающих окажется всего в пятидесяти ярдах от «ховеркрафтов», Абониту приказал включить прожекторы и открыть ответный огонь. Этим все и кончилось: люди попадали в снег и остались лежать: одни замертво, другие – стеная от боли. Некоторым удалось спастись бегством. Как только стало ясно, что противник отступил и не собирается лезть на рожон, Абониту дал команду прекратить стрельбу.

Прожекторы по-прежнему освещали своими безжалостными лучами ледяную пустыню. Один из упавших пошевелился, неуверенно поднялся на ноги и, прищурившись, уставился на прожекторы. По всей видимости, он был контужен; Эндрю не знал, что и подумать – то ли он просил пули, то ли просто перестал понимать, где находится и что с ним стряслось. Постояв немного, он все же повернулся и заковылял назад к набережной, прижимая к груди поврежденную руку. Прожекторы не высветили больше ни единого признака жизни. Однако прошло еще несколько минут, и из снега поднялся и устремился к берегу еще один человек.

За ним последовали сразу трое – пара более или менее невредимых людей, придерживающих раненого. Спустя четверть часа на снегу осталось только два безжизненных тела.

Абониту махнул рукой, и прожекторы потухли.

– Не думаю, чтобы они осмелились повторить атаку этой ночью, – удовлетворенно сказал Абониту.

– Я тоже сомневаюсь, – поддакнул Эндрю.

– Ты не считаешь, что это может послужить определенным сигналом – то, что мы прекратили огонь и позволили им убраться восвояси, забрав раненых?

– Каким же сигналом?

– Что мы – цивилизованные люди, а не варвары.

– Самое главное – это то, кто они такие.

– В конце концов им придется смириться с нашим присутствием. Мы не причиняем им никакого вреда.

– Должно быть, они боятся, как бы за нами не последовали торговцы и миссионеры.

– С джином, бусами и Библиями? Это же абсурд, Эндрю! Они знают, что ничего подобного не произойдет!

– Откуда нам знать, что они там воображают? – устало откликнулся Эндрю. – Мы не можем этого знать.

– Разве? – спросил Абониту, снял очки и вытер стекла подкладкой кожаной куртки. – Я так не думаю.

* * *

Спокойствие длилось целые сутки, после чего началось новое наступление. В этот раз главный удар наносился со стороны набережной Виктории, однако его дополняло наступление с южного берега. Противник, продвигавшийся с юга, действовал спокойнее и искуснее, и двоим белым удалось подкрасться к «ховеркрафтам» на расстояние нескольких ярдов, прежде чем их заметили, осветили прожекторами и заставили зарыться в снег массированным залпом.

Абониту и в эту ночь приказал прекратить огонь, как только началось отступление, и не выключал свет, пока со льда не убрали последнего раненого.

Однако противник вновь бросился на приступ еще до рассвета, причем применил при этом новую уловку: люди толкали со стороны набережной какую-то конструкцию; в лучах прожекторов удалось разглядеть, что это – обитая сталью стенка, водруженная на колесики.

– Надо же! – подивился Абониту. – Что ты об этом думаешь?

– Думаю, они воспользовались шасси грузовика для перевозки длинных труб. Под прикрытием этой штуковины они смогут подобраться к нам совсем близко.

– Ничего, – усмехнулся Абониту, – пускай. Посмотрим, что получится.

Он дождался, пока импровизированная баррикада пройдет половину пути от набережной до лагеря. После этого из рядов обороняющихся вынырнул один «ховеркрафт», описал по льду дугу и подобрался к нападающим сзади. Раздались выстрелы, заглушаемые ревом турбин. Потом «ховеркрафт» устремился к набережной, и перестрелка разгорелась снова – теперь уже между экипажем и засевшими на берегу. Спустя четверть часа «ховеркрафт» занял свое место на исходной позиции. Капитан, высокий голубоглазый африканец из племени фулани, доложил о выполнении задания. Как выяснилось, с обратной стороны баррикада не была защищена, и люди, толкавшие сооружение по льду, были застигнуты врасплох. Чтобы разделаться с ними, хватило нескольких залпов.