Долгая зима - [56]

Они помолчали.

– Вы говорили о сделке, – напомнил Эндрю.

– Если я выведу вас отсюда, – произнес полковник, – и проведу к «ховеркрафту», сможете ли вы прорваться? Каковы шансы на успех?

– А какие он принял меры предосторожности?

– Четверо несут дежурство на «ховеркрафте», присматривая за вашими неграми. Еще один отряд рядом, на пирсе.

Выход из гавани перегораживают три старые посудины.

– Хитро придумано!

– Во время отлива они лягут на дно, а то и перевернутся. Но для ваших машин голое дно – не преграда?

– Да, – кивнул Эндрю, – мы немного летаем.

– Теперь вот что: вы ведь можете развивать скорость до пятидесяти – шестидесяти узлов?

– Даже больше. Он не знает об этом?

– Нет. – Полковник через силу улыбнулся. – Я следил за технической прессой. Я заметил, что вы старались не развивать большую скорость, когда огибали остров. Если вы разгонитесь как следует, четверым на борту останется только разинуть от удивления рты. После этого вы вдесятером одолеете их. – Он запнулся. – А может, вас будет уже одиннадцать…

– Так что у нас за сделка?

– Я помогаю вам уйти, а вы прихватываете с собой меня и мою жену. Так будет справедливо?

– Насколько я понял, ваша жена больна. Что с ней?

– Ревматизм. Но я дотащу ее. Придется попотеть, однако ничего не поделаешь. Идет?

Эндрю покачал головой:

– Нет. Мне очень жаль. Я не мог бы ничего обещать, даже если бы речь шла только о вас. У нас экспедиция, и больная на борту – слишком большая ответственность. Разве вы сами не понимаете этого?

– Без меня у вас ничего не выйдет.

– Придется рискнуть. Надеюсь, вы не выдадите меня своему губернатору?

– Мог бы…

– А я так не думаю.

Их глаза встретились.

– Нет, – понуро выдавил полковник. – Я сумел запланировать медленную гибель для стольких тысяч людей, многих из которых знал лично, но выдать вас ему – это свыше моих сил. Странно, не правда ли?

– Бежать в любом случае было бы гиблой затеей, – сказал Эндрю. – Здесь ей лучше.

– Он унижает и ее. Если бы дело ограничивалось мной одним, я бы и не пикнул, но он унижает и ее, да еще перед своими женщинами.

– Но кто больше страдает от этого? Она? Или вы – поскольку страдает ваша гордость, когда вы оказываетесь не в силах защитить жену от оскорблений? Стали бы вы рисковать ее жизнью, чтобы потрафить своей гордыне?

Полковник некоторое время молчал.

– Я бы мог убить его – возможностей для этого сколько угодно. Но остальные прикончили бы меня – он пользуется среди них популярностью. Кто бы тогда за ней приглядел? Думаю, они расправились бы и с ней. Все давно забыли о морали.

– Мне очень жаль, – повторил Эндрю. – Но я ничем не могу вам помочь, верно? – Он протянул руку. – Желаю удачи!

– Ложитесь в постель, только не раздевайтесь, – велел полковник. – И не ходите к своему чернокожему другу. Я предупрежу его. Сейчас опасно разгуливать по дому. Часа в три я зайду за вами.

Эндрю посмотрел на него в упор:

– Что вами движет?

– Только не порядочность, – покачал головой полковник. – И даже не стремление помочь ближнему в борьбе с дикарями. Я теперь сам из их числа. Остановимся на вульгарной ненависти.

– Стоит ли так рисковать из-за ненависти? Вам ведь здесь жить.

– Стоит. До скорого.

* * *

Попытавшись улизнуть на собственный страх и риск, они смогли бы проскочить мимо часового у дверей; от отеля к морю вело несколько путей, и единственную опасность представляло пересечение узкой улочки. По извилистым тропинкам, протоптанным в снегу, они сумели бы добраться до обледенелых гранитных ступенек и спуститься к причалу. Однако этим бы все и кончилось. Стоя у окна бывшего магазина, полковник рассказывал об уготованной им судьбе. Ночное небо было затянуто облаками, однако они на минуту расступились, и почти полная луна осветила весь городок. Их взгляду предстала пустынная набережная, оголившееся дно гавани и силуэты часовых.

– Серьезные ребята, – сказал Эндрю.

– Да, – подтвердил полковник. – Ваше судно примерно там, за стеной. Дренажный тоннель, которым я вам предлагаю воспользоваться, выведен в гавань футах в тридцати слева от вашего судна. Оттуда футов десять до дна, так что прыгайте как можно бесшумнее. Я бы на вашем месте выбрал для прыжка момент, когда луна спрячется за тучу. Дальше вы сами себе хозяева.

– Вы уверены, что тоннель свободен? – спросил Абониту.

– С противоположной стороны его закрывала решетка, но ее сорвало прошлой зимой, во время штормов. Теперь препятствий нет.

Эндрю терзали сомнения насчет справедливости его последних слов, когда полковник, шепнув: «Желаю удачи!» – задвинул над ними тяжелую крышку. Тоннель имел круглое сечение диаметром фута три. Им пришлось ползти на коленках; под ногами трещал лед, голов касались сосульки.

Полковник подарил им на прощание карманный фонарик с почти севшей батарейкой, который посылал вперед тощий лучик света, способный оказать скорее психологическую, нежели реальную помощь; когда тоннель резко пошел под уклон, Эндрю оказался не готов к этому, и ему пришлось упереться руками в стенки, чтобы замедлить скольжение.

– Все в порядке, Эндрю? – прошипел ему в спину Абониту.

– Всего-навсего испуг. Я бы на твоем месте ехал здесь вперед ногами.