– До чего розовощекая девушка!
– Результат жизни в высокогорье, – ответил Дэвид. – Она из деревушки в Итальянских Альпах. Заберитесь на высоту полутора тысяч метров – и вы станете таким же.
Разрыв мелких капиллярных сосудов – то ли от пониженного давления, то ли от зимнего холода. Возможно, от того и другого одновременно.
– Да, да, я вспоминаю, как много видел горящих лиц в Зерматте.
– Конечно. Приятная особа, вам не кажется?
Эндрю кивнул:
– Вполне.
– И соблазнительная. Если бы не ее простодушная католическая добродетель, пока еще, по-моему, не подвергшаяся порче, ее присутствие было бы обременительным для Мадди.
Речь Картвелла отличалась откровенностью, заставившей Эндрю пересмотреть свое первоначальное впечатление. Он мысленно перебрал в памяти знакомых, которые уделяли бы женщинам столь неприкрытое внимание, как Дэвид – Кэрол, хотя бы только на словах; нет, развратники действуют не так прямо, предпочитая обходные маневры. Однако замечание Дэвида в адрес гувернантки, в особенности его тон, вынудили Эндрю присмотреться к нему повнимательнее.
Отчасти для того, чтобы не поддерживать нового поворота беседы, отчасти в порядке вызова он молвил:
– Мадлен показалась мне очень милой.
– Еще бы! – согласился Дэвид. – Прямо не знаю, как ей удается меня выносить.
* * *
Та же тема всплыла неделю-другую спустя, когда мужчины встретились, чтобы хлебнуть пива за ленчем. К этому времени Картвеллы уже успели нанести ответный визит Лидонам в Далидж; состоялся также совместный поход в театр. Все указывало на то, что общению предстоит стать тесным. Дэвид достаточно нравился Эндрю и в смешанной компании, однако в отсутствие женщин он преображался: успокаивался, забывал о напыщенных речах. Пока они попеременно подносили ко рту тяжелые кружки, возвышающиеся на сверкающей дубовой стойке, Эндрю подумал, удивляясь собственной мысли: этот человек мог бы стать его другом. Подобное чувство ни разу не посещало его за последние десять лет. Со времени женитьбы он познакомился со многими людьми, но ни с кем не подружился.
– Мне нравится этот паб, – сказал Дэвид. – Потому, наверное, что здесь за стойкой всегда стоит мужчина, а не женщина.
– А чем тебе не угодили барменши?
Картвелл усмехнулся:
– Мадди зовет это атавизмом. Древняя, глубоко гнездящаяся потребность время от времени ускользать от женского пола. В любом из нас сидит вольный каменщик.
– В общем-то да. Хотя не могу сказать, что недоволен, когда женская рука наливает мне пива.
– Мой протест чрезмерен? Что ж, ты прав. Чаще всего я не могу устоять перед женскими чарами; отсюда и потребность в передышках.
В его признании не было слышно ни печали, ни хвастовства.
– Бывают мании похуже, – сказал Эндрю.
– Похуже, но не сильнее. Хочешь пообедать как следует или просто перекусить? У них тут сносные сосиски.
– Вот и отлично.
Дэвид подозвал бармена и заказал сосиски и булочки с маслом. Удостоверившись, что их кружки почти пусты, он добавил:
– И еще по пиву. – Он полез в карман за мелочью. – Все перерастает в привычку – тошнота, суета, все. Спустя год после того, как я пристрастился к пиву, я уже не мог переносить его вида. Сохранилось только стремление не отставать от других парней. Даже потом, когда я стал более выносливым, с меня всегда хватало одной пинты. Однако со временем мне стал нравиться этот вкус. Теперь я даже не замечаю, как пиво льется в желудок.
– Вот тут позволь тебе возразить. Конечно, многое утратило былое очарование, но глоток доброго пива – совсем другое дело!
Дэвид неожиданно расплылся в улыбке:
– Неплохие у них тут запасы, верно? Ладно, не обращай внимание на разочарованное бурчание, свойственное людям не первой молодости. Слишком много удовольствий и так мало озарений.
– Это ко мне подходит.
– И ко мне. В том-то и беда.
* * *
Выпивать на пару в середине дня два-три раза в неделю стало для них привычным. Кроме того, время от времени Дэвид затаскивал его к себе на Денхэм-Кресент, чтобы пропустить еще по рюмочке, а то и закусить. Обычно это происходило по вторникам и пятницам, когда транслировали «На сон грядущий». Сперва Эндрю беспокоился, не будет ли Кэрол возражать. Но стоило ему заикнуться об этом с нотками покаяния в голосе, как он услыхал:
– Господи, Энди, чего ради я стану возражать? Мне нравятся Картвеллы. – Она улыбнулась. – И я не буду подозревать, что ты ухаживаешь за Мадлен.
Настал его черед улыбнуться.
– Нет. Это весьма маловероятно.
– Разве что совсем чуть-чуть…
* * *
Минула еще неделя, и Дэвид, встретившись с Эндрю за ленчем в пятницу, сказал:
– Ты собирался заскочить вечерком, да?
– Если я приглашен.
– А что, тебе непременно подавай открытку с монограммой? Понимаешь, меня самого не будет.
– Что ж, тогда в другой раз.
– Нет, – сказал Дэвид, – ты должен прийти. Мадди будет тебя ждать.
– Если окажусь поблизости, загляну.
– Мне бы хотелось, чтобы ты обязательно зашел, – настаивал Дэвид.
– Это так важно? – удивился Эндрю.
– Дело в том, что моя вечерняя задержка – непредвиденное осложнение. Твое присутствие поможет ей взбодриться.
Эндрю пожал плечами:
– Раз ты так считаешь, то конечно…
– Я еще не принес ей своих супружеских извинений.
