Долгая нота (От Острова и к Острову) - [23]

— Конечно, Татьяна Владимировна. Не волнуйтесь. Дело нехитрое, — успокоил он скорее себя, нежели роженицу и подумал, что Кирьянов, пусть похмельный, сейчас очень бы пригодился. Но Кирьянова уже с декабря на Острове не было. Не было и старшей медсестры больницы — она неожиданно для всех отпросилась в отпуск и уехала с мужем в Сочи. Оставалось брать себя в руки и принимать роды самостоятельно при помощи одной только санитарки Ирочки, у которой опыта в медицине меньше чем у портрета поэта Есенина. Портрет тот, аккуратно вырезанный Ирочкой из «Огонька», с некоторых пор украшал стену процедурной. Два дня Андреич штудировал справочник практического врача и найденное в книжном шкафу «наставление по родовспоможению» четырнадцатого года издания. А на третий день родился Валентин. Всё прошло быстро, спокойно и правильно, как в реферате третьекурсника. Выскочив из палаты, Андреич на радостях совершил должностное преступление — выпил среди рабочего дня стопку неразведённого казенного спирта. Ему вдруг захотелось раскинуть руки и побежать вдоль монастырской стены, крича что-то вроде «Человек родился!» Вместо этого Андреич вышел на террасу, засунул в род сложную комбинацию из пальцев и издал продолжительный заливный свист.

— Ух ты! Научи так! — раздалось откуда-то из-за стоящего в углу ржавого несгораемого шкафа.

— Вылезай, научу.

Десятилетний Васька, старший (теперь уже старший) сын Татьяны, выбрался на свет и доверчиво прошлёпал сандалиями к фельдшеру. Под свою заячью губу Васька запихал аж четыре пальца и теперь усиленно надувал щёки, брызгая слюной.

— Неправильно. Ты губы загни внутрь, так чтобы зубы видны не были. И вынимай свои грабли из пасти. Пальцы надо только до первого сустава класть в рот и придерживать ими губы над зубами.

— Как загинать-то? — Васька смотрел, по-щенячьи наклонив голову.

Андреич присел на корточки и стал демонстрировать Ваське технологию свиста. У парня оказался явный талант к этому делу. После нескольких неудачных попыток он издал такой наглый разбойничий свист, что у фельдшера заложило правое ухо.

— Вот это да! Молодец! — он протянул Ваське ладонь и тот пожал её мокрыми от слюны пальцами. — Научился свистеть в день рождения брата. Теперь никогда не забудешь!

— А можно в день рождения-то? Мать говорит, что если свистишь, то денег не будет. Вдруг у него от моего свиста денег не будет?

Андреич удивился парадоксальности детского мышления. Надо же. Такой маленький, а уже заботится о будущем благосостоянии только что рождённого брата, которого ещё и не видел.

— Думаю, что это всё суеверия. Ты в Бога веришь?

— Не-а. Кто ж в него верит-то? В космос летают, нет там никого. Не верю, конечно.

— Ну вот. А почему веришь, что если свистишь, то денег не будет?

— Говорят же.

— Много всяких глупостей говорят. Ты свисти, если тебе нравится и если ты никому своим свистом не мешаешь. Я же не боюсь свистеть.

— А у тебя много денег?

— Ну, не особо. У фельдшера зарплата небольшая.

— Вот! А может быть, всё потому, что свистите, — Васька никак не мог выбрать, как обращаться к Андреичу: на ты или на Вы. — Не свистел бы, так и зарплату повысили, или были бы не фельдшером, а профессором, как дядя Боря. Знаешь сколько он получает?

— Сколько? — заулыбался Андреич.

— Много. У него в Москве есть «Волга». Он мне фотографию показывал. Классная машина. И не такая, как такси. Такси другие. А это новая «Волга», у неё не только кузов другой, но и мотор, — Васька осекся, — ну, то есть двигатель другой совсем. Называется ЗМЗ 24Д. Девяносто восемь лошадиных сил. У неё скорость сто сорок пять километров в час. Там передняя подвеска на пружинах с поперечными тягами и этими, — Васька наморщил лоб, — телескопическими амортизаторами.

— Здорово в технике разбираешься. Нравится?

— Ага.

— Инженером будешь, когда вырастешь?

— А инженеры на машинах ездят?

Андреич представил себе инженерскую зарплату и покачал головой.

— Ездят, но редко.

— Не. Не буду я инженером. Да там и учиться надо долго. Математика эта дурацкая. Вообще-то, я уже давно выбрал, ещё когда маленький был. Буду шофером, — Васька сделал ударение на первый

слог. — Они ого-го как заколачивают. И свисти не свисти, а деньги всегда будут.

Фельдшер в очередной раз поразился рассудительности парня в денежных вопросах. Ему подумалось, что, выбирая профессию врача, сам он о деньгах вовсе и не помышлял. Ещё в детстве до щекотки в носу нравился запах, который исходил от их участкового, когда тот совсем не больно и необидно, а так по-дружески щелкал Сергея по носу. Участковый снимал в прихожей шубу и в белом накрахмаленном халате проходил в комнату бабушки. Проходил мимо него, прижавшегося к кухонной двери, и щелкал по носу. И всё. Ничего больше. И уже мечта о таком же белом халате, о таком маленьком, словно детском, кожаном чемоданчике. «Дышите. Не дышите. Задержите дыхание. Покашляйте. Где болит? Принимать по столовой ложке перед едой. А эти таблетки после еды три раза в день», — это из бабушкиной комнаты доносится. И там спокойно всё. И всем в доме спокойно. Врачом он, впрочем, пока не стал. Стал фельдшером. Но здесь, на северах, между этими понятиями давно поставлен знак равенства. А практика, которую Андреич уже успел набрать на Острове, стоила и тех трех курсов первого медицинского в Ленинграде, что он закончил, и тех трёх, которые ещё остались на потом.