Долгая ночь - [18]

Ваче, не слезая с коня, смотрел со стороны на бурную встречу отца с дочерью и улыбался их нескрываемой радости. Наконец Деметре опомнился и сошел с коня.

— Ну вот, это моя дочь Лела, — за руку подвел он смутившуюся девушку к молодому другу. Та радость, которая только что столь бурно изливалась, все еще сияла в глазах юной красавицы. Она протянула руку, и Ваче услышал, что рука ее дрожит от волнения. Ваче тоже вдруг смутился, но первым взял себя в руки.

— Вот вы, оказывается, какая, а мне Деметре говорил — совсем девчонка.

— О вас мне тоже писал папа. И я представляла вас именно таким.

Молодые люди говорили одно — первые попавшиеся пустые слова, — но глаза их и улыбки говорили совсем другое. Деметре умилялся со стороны. Он частенько, когда глядел, как работает Ваче, думал: «Вот бы такого мужа для дочери, а мне зятя». Как же было ему не радоваться теперь, когда он видел их вместе, улыбающихся друг другу. Затаенная мечта в эту минуту казалась ему почти исполнившейся.

Во двор вбежала сестра Деметре:

— Пусть всегда тебя так же радует бог, как ты нас обрадовал своим приездом! Что же вы стоите на дворе, проходите в дом!

В домике все было обставлено со вкусом и все блестело чистотой. Сама Лела была необыкновенно возбуждена. Она собирала на стол и не ходила по комнатам, а словно летала, не касаясь земли, успевая еще при этом взглядывать на Ваче. И когда взглядывала, то быстро отворачивалась и краснела.

Что касается Ваче, то он поймал себя на том, что голова его все время невольно поворачивается к дверям, за которыми каждый раз исчезала Лела и откуда она столь стремительно появлялась. Будь его воля, он ни на минуту не выпустил бы Лелу из комнаты, чтобы все время видеть ее.

После долгого пути мужчины уснули сразу и спали крепко. Спала и сестра Деметре — хозяйка дома. Одна только Лела не могла уснуть. Она слышала через перегородку дыхание спящего Ваче. Много рассказывал о нем отец, и ей думалось, что он приукрашивает юношу. Но как, оказывается, он был не красноречив!

Слышалось ровное дыхание Ваче. Неужели будет на земле столь счастливая женщина, что уснет на его могучей руке? Но тут Лела испугалась своих мыслей, скорее перекрестилась и нырнула под одеяло, укрывшись с головой.

На другой день утром царица Русудан приняла мастеров.

— Вы, наверное, видели наши новые палаты? Понравились ли они вам?

— Истинно достойны вашего блестящего царствования, — отозвался Деметре.

— Нам очень понравилось, но мы видели дворец лишь снаружи, простодушно подтвердил Ваче.

— Внутри он будет еще красивее и величественнее. Золото и серебро украсят колонны и своды дворца. Полы из нетленного дерева будут чередоваться с полами из хрусталя и цветного мрамора, полы из цветного мрамора будут чередоваться с полами из самоцветов. Но все это холодная, мертвая красота. Вы, живописцы, должны вдохнуть жизнь в эти великолепные хоромы. Наполните их синим небом и ярким солнцем, прохладным воздухом и огнем любви. Пусть радуются сердца наших верноподданных, пусть сияют в восхищении их глаза!

Такую работу мы можем поручить только тебе, Деметре Икалтоели. Бетанию и Гударехи оживила твоя кисть, великий мастер. Пусть твой талант, твое вдохновение осветят и согреют холодные стены нашего нового дворца.

Но не забудьте об одном. Бетания — божий храм, а наши палаты пристанище недостойных смертных. Если там твое искусство пробуждало у мысли о небесном и вечном, здесь нужно думать о земном.

— Будьте надежны, благословенная царица! Положитесь на мое усердие и на усердие моего ученика.

— Царица Тамта, которая нам ближе сестры, весьма хвалила искусство твоего молодого мастера. Мы очень довольны, что теперь он может показать свое мастерство и при нашем дворе. Но наш дворец — не хлатская церковка. Иное поприще — иной будет и царская благодарность.

Повстречайтесь с Мухасдзе, осмотрите дворец и, не откладывая, приступайте к делу.

Русудан поднялась. Это значило, что счастье лицезреть прекрасную царицу кончилось. Художники, и тот и другой, по очереди приложились к подножию трона и вышли из тронной залы.

Зодчий рассказал живописцам, как задумано расписать дворец. Оказывается, Русудан пожелала, чтобы на стенах самой большой залы были изображены ее коронация и восшествие на престол. Деметре этот зал поручил молодому художнику, себе же взял весь остальной дворец.

Вдохновленный столь необыкновенной задачей, Ваче в первые дни как в лихорадке набросал эскизы будущей росписи. На одной стене, в центре композиции, коленопреклоненная перед богородицей Русудан прижимала к груди и орошала слезами хитон господень. В правом верхнем углу божественный предок дома Багратидов Давид протягивает царице ту самую пращу, из которой он сразил Голиафа. В левом верхнем углу мудрейший из земных царей Соломон протягивал царице весы, которые символизировали прославленное в веках правосудие Соломона. Великая Тамар возлагала корону на голову Русудан. Два льва, которые на грузинских знаменах, став на дыбы, устрашают врагов и вселяют силу в сердца друзей, как бы сошли теперь со знамен и спокойно улеглись у ног молодой царицы.

На второй стене Ваче решил изобразить Русудан, сидящую на троне, увенчанную короной и со знаками царской власти в руках. Позади царицы должны были торжественно выстроиться все ее славные полководцы и советники, а перед троном распластаться ниц изъявляющие ей, непобедимой царице Грузии, свою покорность послы турок и персов, иракцев и византийцев, адарбадаганцев и хорасанцев.