Долгая дорога в дюнах-II - [2]

— Владимир Александрович…

— Я сказал все! — Директор еле сдерживался, чтобы не начать орать. — Уходи, не испытывай моего терпения.

В глазах Эдгара вспыхнула ярость. Но он сцепил зубы, смолчал и с гордо поднятой головой вышел из кабинета. А Дубов уселся за стол и долго перекладывал с места на место всякие бумажки, приводил нервы в порядок.

— Поздравляю, Николай Сергеевич, — директор говорил, не глядя в сторону Лапина, — пронял до самых до печенок, цирковой нумер выдал.

— Я не снимаю с себя ответственности, но, поверьте, я даже предположить не мог, что Банга… В общем, это его полнейшая самодеятельность.

— Зачем было цацкаться с ним, говорить с утра до вечера, что он пуп земли?

— Но он в своем деле талант, — гнул свое Лапин.

Дубов поморщился, как от зубной боли.

— Бросьте, ей-богу, эту вашу лирику. — И, перестав сдерживаться рявкнул: — А если бы он вместе с машиной гробанулся? У Главного на глазах, а?

— Прошу прощенья, Владимир Александрович, — в голосе Лапина прорезалась язвительность, — не пойму, что для вас важнее — безопасность людей, которые работают на ваших машинах, или ажур для Главного? Если второе, то зачем говорить о риске?

Дубов смерил Лапина тяжелым взглядом и демонстративно поерзал в своем директорском кресле, всем видом показывая, кто тут хозяин.

— Банга не будет больше работать у меня на заводе. Тут производство, а не цирк. Кстати, если захочется проявить солидарность с этим мальчишкой, милости прошу — препятствий чинить не намерен.

Банга вышел из заводоуправления к направился было к автобусной остановке, но увидел возле стоявшей неподалеку «Чайки» Главного и резко повернул в противоположную сторону.

— Молодой человек, вам в город? — окликнули сзади.

Пришлось остановиться.

— Можно в город, — бросил он с вызовом, — и на все четыре стороны можно.

— На все четыре мне с вами не по пути, — Минк с интересом приглядывался к летчику. — А в город могу подбросить.

Эдгар медленно, словно нехотя, приблизился к машине, недоверчиво глянул на Главного.

— Смелее, смелее, — приветливо кивнул Минк, — здесь вам кувыркаться не придется.

— Кто знает, где кувыркнется, — огрызнулся летчик.

Некоторое время ехали молча. Эдгар даже забеспокоился — не слишком ли для проштрафившегося диван роскошен.

И тут Минк заговорил.

— Так что же у вас произошло? Двигатель отказал или…

— А ничего особенного — цирк один! — Еще не остыв от директорской выволочки, Эдгар вежливостью не злоупотреблял. — Не смог отказать в удовольствии дурака повалять. Зрителей-то внизу сколько!

— Ну а если серьезно? — Главный смотрел прямо в глаза.

Эдгар отвернулся, ответил не сразу.

— А серьезно — друг у меня так разбился. Отказал двигатель — и крышка! Парашют не поможет, прямо под тобой мясорубка. Нужно было что-то придумать, ведь друг мой не первый и не последний…

— Рассказывайте, — приказал Главный.

— О чем рассказывать? У Николая Сергеевича расчеты железные, вот авторотация и сделала свое дело.

— Значит, Лапин отрабатывал этот фокус вместе с вами?

— Не совсем… Расчеты — его, самоуправство — мое.

— Прикрываете собой командира? — усмехнулся Минк.

— Его прикрывать не нужно, он сам кого хочешь прикроет, — даже тени улыбки не появилось на лице Банги. — Я же не с бухты-барахты сегодня с неба свалился. Вначале ходил без выключения двигателей, пробовал разные режимы. Делал моторную посадку. Когда понял, что аппарат позволяет много больше и я могу с ним совладать, стал готовиться к имитации аварийной обстановки. Самое главное — уловить момент взятия шага. Дальше все просто: уточнил расчет на посадку, на высоте сто пятьдесят метров выключил двигатель, на сорока создал тангаж, за двадцать до земли подсек. Когда оставалось пять метров, вышел на посадочный угол, поднял хвостик и сел… И пробежки не понадобилось. А вообще главное — не растеряться.

Минк слушал внимательно и, казалось, сам повторял расчеты, делал прикидки.

— А страшно было? — вдруг с какой-то наивной завистью спросил он.

— Честно сказать, — наконец заулыбался Эдгар, — как пошел камнем вниз, думал — хана! И все время тянуло подсуетиться. Умом, понимал — нельзя, а руки сами к штурвалу тянулись… Кстати, так и гробились ребята. Если самообладание потерял, не сядешь тютелька в тютельку.

— Выходит, можно спастись при временном отказе двигателя, — как бы отвечая своим мыслям, протянул Минк. — А что директор?

Вопрос застал Эдгара врасплох, летчик сразу насупился.

— Если позволите, я сойду вон там, у трансагентства.

— Понятно, — сочувственно покачал головой Главный.

— Нет худа без добра, — с заносчивым безразличием отозвался летчик. — Съезжу отца с матерью проведать, погощу у них, ведь не виделись-то давным-давно.

— Тогда счастливого пути, — тепло улыбнулся Минк, пожимая летчику руку. Потом долго, с задумчивым видом смотрел ему вслед.

С большого ватманского листа косила лукавая ослиная морда с длинными сиреневыми ушами. Устроившись на полу, над листом склонилась девушка в рабочем халатике, перепачканном гуашью. Тонкой кисточкой художница наносила последние штрихи. Высоко и ровно подрезанные волосы открывали сзади гибкую девичью шею, а спереди охватывали лицо плотными черными крыльями. Стоило девушке наклонить голову, крылья смыкались у нее под подбородком.