Долгая дорога к счастью - [9]

Элизабет смотрела на него и внезапно ощутила ношу, которая свалилась на плечи Тэлбота, когда его родители погибли.

— Это, наверно, тяжело — в двадцать один год нести ответственность за младшего брата.

Он пожал плечами, улыбка слетела с его губ.

— В то время я об этом как-то не задумывался. Я был обязан отвечать за Ричарда. В противном случае его могли взять под опеку и его воспитанием занялись бы другие люди. Он мой брат, и я не мог позволить, чтобы такое случилось.

Неожиданно Тэлбот довольно легко поднялся.

— Нам нужно идти, — резко сказал он. Тон, которым он произнес эти слова, напоминал стук оглушительно захлопнувшейся двери. Элизабет поняла, что задушевный разговор окончен.

Они снова стали продираться через густой нескончаемый лес. Элизабет вдруг обнаружила, что пытается представить, каков он был, Тэлбот Маккарти, в двадцать один год, в непривычной для него роли воспитателя и опекуна младшего брата.

В то время как большинство его сверстников не вылезали из модных клубов и назначали свидания девушкам, Тэлбот управлял отцовской компанией и нес ответственность за воспитание брата-подростка. И вдруг, осознав, как нелегок и тяжел был этот труд, Элизабет прониклась безграничным уважением к Тэлботу.

— Ты уверен, что мы не идем по кругу? — спросила она его час спустя, когда они вновь остановились передохнуть.

— Я ориентируюсь на солнце и вполне уверен, что мы не сбились с пути, — ответил он, задумчиво растирая колени. — Но я удивлен, что нам до сих пор никто не повстречался, хотя бы группа туристов.

Элизабет запрокинула голову и посмотрела вверх, откуда, едва рассекая кроны деревьев, пробивался тусклый солнечный свет. Затем перевела взгляд на своего спутника.

— Мы ведь опять собираемся ночевать в лесу, не так ли?

— Скорее всего, так и будет. — Он тяжело вздохнул и запустил пятерню в свою густую растрепавшуюся шевелюру. — Скоро стемнеет, и мне не хочется, чтобы мы спотыкались о корни и кочки.

Элизабет боролась с чувством беспокойства, которое всегда охватывало ее, когда она чувствовала приближение темноты.

— Я умираю от голода, — произнесла она, решив поменять тему разговора.

— И я тоже. Был бы не против сейчас отведать сочный бифштекс, слегка недожаренный, и запеченную картошку в сметанном соусе. — Он хитро поглядел на нее, едва заметно улыбаясь. — А ты, наверное, не отказалась бы от большой тарелки овощного салата, приправленного зеленью и оливковым маслом. Я прав?

— Твои познания в кулинарии просто потрясают, — огрызнулась Элизабет. — Но мои мысли сосредоточены сейчас вокруг двойного чизбургера, картофеля фри по-французски и чашки горячего шоколада. — Она раздраженно стала выдергивать листья, запутавшиеся в ее волосах. — А почему ты вдруг решил, что я вегетарианка?

— Потому что всякий раз, когда вы с Ричардом приходили ко мне обедать, ты обычно ела очень мало.

Элизабет прекрасно помнила те первые дни, когда она и Ричард только-только поженились и Тэлбот иногда просил их присутствовать на обеде. Как она ненавидела эти семейные посиделки!

— Я слишком нервничала тогда, чтобы есть, — призналась она.

Тэлбот поглядел на нее с удивлением.

— Нервничала? А мне ты всегда казалась такой доброжелательной и спокойной.

— Я хорошая актриса, — ответила Элизабет. — Но внутри я превращалась в дрожащий комок нервов. — Улыбнувшись, она покосилась на него. — Помнишь кафе «Большой бургер» вниз по улице, недалеко от твоего дома? Мы нередко застревали там с Ричардом по пути домой, и я вдоволь наедалась бургеров, картошки и мяса.

Элизабет повеселела, увидев на лице Тэлбота недоумение.

— Так что же делало тебя такой нервной? — спросил он.

Секунду-другую она колебалась. В конце концов, не могла же Элизабет признаться ему в том, что нервничала из-за его близости. Не могла же говорить ему о том, что всегда, когда находилась рядом с ним, все ее мысли вращались вокруг того, что она почувствует, если он вдруг поцелует ее или они займутся любовью… Порой она даже боялась сознаться себе в том, что ее обуревают такие чувства.

И ей вовсе не хотелось рассказывать ему, какое нервное напряжение она испытывала всякий раз, когда чувствовала опасность, исходящую от него — не как от деверя, но как от стройного, статного мужчины, чьи глаза всегда были холодны и безразличны.

— Ты, — наконец ответила она. Поймав его недоуменный взгляд, она добавила: — О, Тэлбот, мне известно, как ты меня ненавидишь. Я знаю, ты считаешь, будто я специально забеременела, чтобы заманить Ричарда в сети.

— А разве была другая причина для вашей женитьбы? — В его глазах промелькнуло неподдельное замешательство.

— Я не настаивала на замужестве, — стала защищаться Элизабет. — И уж точно я не нацеливалась на благосостояние семейства Маккарти, хотя мне казалось, что именно такой вывод ты сделал. — Она вздернула подбородок, как бы заранее готовясь к удару с его стороны. — Мне было семнадцать лет, и я была убеждена, что люблю Ричарда.

— Ты и Ричард были слишком юны, чтобы знать много о любви.

— Попробовал бы ты это втолковать двум тинейджерам, — сухо заметила Элизабет. Все те годы, что она была замужем, и время, прожитое ею после развода, Элизабет никогда не обсуждала с Тэлботом ни ее неудачное замужество, ни ее скоропалительный развод.