Долгая дорога к логу - [14]

Раздались негромкие хлопки крыльев - Лохмач выпустил крылаток.

- А с этой что делать, спрашивается? - Он потряс мешком, где оставалась еще одна.

- Прибереги на всякий случай,- бросил Ворчун.

- Бесполезно,- сказал Кандид.- Захлебнется она, когда поплывем. Помрет. Домой ее отпусти.

- И то верно Умник говорит,- согласился Ворчун.- Точно захлебнется крылатка. Сомневаюсь я, чтоб она не захлебнулась. Я помню, мы реку переплывали, когда к Городу силы стягивали. Тоже понабрали, понимаешь, крылаток, лягушек пахучих, пиявок древесных полные горшки... Все передохли. Нет, не все, вроде... Лягушки не передохли, лягушки плавать умеют - не передохли они.

- Да и ни к чему нам крылатка-то,- сказал Сухой.- Зачем нам она? Мы ведь через озеро переберемся и на горе укроемся. Правильно я говорю, Лохмач?

- Ну... - замялся Лохмач.- Может, конечно, и правильно... Мы, конечно, укроемся, как нам не укрыться, заметят иначе нас, если не укроемся... Но когда Рябой на стоянку нападет, тут уж... Тут, как бы, придется, в случае чего, часть сил Одноухого на себя отвлечь. Что же это, спрашивается? Наши тут будут драться, а мы там сидеть, что ли?

- Зачем же это сидеть? - возмутился Ворчун.- Никак нельзя. Сомневаюсь я...

- Получается, что обратно озеро переплывать будем? спросил Сухой.- Так, что ли?

- Переплывать не будем,- несколько озадаченно произнес Лохмач,- а внимание их отвлечем. Собьем их с толку. Какая-то часть их к нам кинется, с другого края стоянки, в обход озера, а мы и...

- Это какая же такая часть? - хмыкнул Сухой.- А ежели их в пять раз больше, чем нас, прибежит? Порубят нас на куски, Лохмач, всего и делов-то.

- А мы не сразу покажемся, Сухой,- сказал Лохмач.- Ни к чему нам сразу-то вылезать! Сначала Рябой пусть ударит, как Рябой ударит, так мы и покажемся. Не может их много в нашу сторону побежать. Зачем, спрашивается, их много-то побежит?

- Не знаю, что там у Рябого на уме, но мне это не нравится.- Сухой сделал паузу и добавил: - Какое-то чувство... Понимаешь, Лохмач...

Лохмач его оборвал взмахом руки.

- К озеру,- скомандовал он.- Хватит разговоры разговаривать. К озеру пошли, и очень тихо. Чтобы никаких разговоров. Ворчун, впереди иди.

Они осторожно, стараясь не шуметь, спустились с пригорка и оказались в объятиях тростниковых зарослей. Тростник был выше головы и шумел на ветру, можно было идти, не пригибаясь и не боясь быть услышанными. Почва под ногами стала мягкой и влажной. У самой воды они остановились, Ворчун опять прислушался, принюхался и определил направление. Они пристроили свои мешки на спины и тихо, один за другим, вошли в воду.

Плыть пришлось долго и тяжело. И не только потому, что они старались плескать, как можно тише,- вода оказалась сильно заросшей и изобиловала водорослями. Руки и ноги вязли, словно кто-то невидимый в темной воде хватал их при каждом движении, обволакивал, не пускал. Пахло непонятно чем, но явно не съедобным. Когда Кандид выбрался из воды на берег, то упал прямо в тростник и несколько минут лежал и переводил дух, чувствуя, как медленно возвращаются силы в онемевшие мышцы.

Этот берег зарос значительно меньше. Сразу за небольшой полосой тростника простирался пологий бугристый склон Дурман-горы. Трава на склоне была короткая, похожая на мох, с жесткими, колкими травинками. Кустарника здесь не оказалось, и, чтобы спрятаться, им нужно было ползти по склону выше, туда, где высились скрюченные редкие деревья с пышными, похожими на пену, кронами. Мокрые и усталые, они забрались по склону и, когда достигли корявых, усеянных шипами стволов деревьев, распластались на траве. Отсюда хорошо были видны и озеро, и стоянка Одноухого, и, разделявшая их поляна: большая, вся в глиняных проплешинах.

- Думал - не доплыву... - пропыхтел Лохмач.- Чуть топор не выкинул... Давненько я не плавал через такие озера. У нас разве такие озера, куда меньше... А это крупное какое, рыбы, наверное, полным-полно, на брюхоноса можно ходить...

- Не знаю, как насчет рыбы,- выдохнул Ворчун, вытирая мокрое лицо и стаскивая мешок через голову,- но запах мне не нравится. Нехороший запах. Не такой какой-то запах в этом озере, не должны так озера пахнуть. Раньше такого не было, раньше вкусно пахло.

- Раньше и воздух в лесу был не такой,- проговорил Сухой.- Душно, я помню, было... Сыро как-то... А сейчас что? Одежда сохнет быстро, мясо вялится быстро...

- А еще мне не нравится, как пахнет иногда ветер,- сказал Ворчун.- С Юга откуда-то часто дует. Его нюхаешь, нюхаешь, заразу, и все одно не нравится. И внутри как будто все настораживается.

- И ты тоже заметил? - сказал Кандид.- Он особенно ночью усиливается...

- Непонятный запах,- произнес Ворчун.- Чужой.

- Наверное, что-то меняется,- сказал Сухой.- На то он и лес. Этот меняется... климат...

- Что? - встрепенулся Кандид и удивленно уставился на Сухого.- Что ты сказал?

Сухой не ответил. Он задумчиво отжимал одежду.

- Откуда ты взял это слово? - спросил его Кандид.- "Климат" откуда взял?

Сухой не сразу пожал плечами.

- Не знаю... - пробормотал он.- Само как-то так... Я не знаю. Выплыло откуда-то... У меня часто так бывает: выползают какие-то слова, а почему, зачем - не знаю.