Долгая дорога домой - [22]

Таковых в космофлоте было большинство и пара сотен хорошо выдрессированных обезьян положения не спасала. Поэтому помимо боевых вылетов и боевых дежурств, была введена ещё одна вахта, для нашего брата-пилота самая главная — стартовая и предстартовая чашка кофе вернулась, причём с довеском. Теперь в космофлоте стартующему в гиперпространство пилоту другой пилот, отпив глоток кофе и накрыв его пластиковой крышкой, подаёт ещё и ореховый кренделёк, но о нём я скажу чуть позже. Вместе с этим пилоты, наконец, были полностью и повсеместно, на всех военно-космических базах освобождены от хозяйственных работ. Пропасть же между нормальными людьми ниггерами в космофлоте только углубилась. Если в гиперпространство должна была стартовать потомственная чёрная обезьяна, то все пилоты стартовой вахты моментально впадали в спячку и из своих нор выползали инженеры стартового кольца, о чём я с удивлением узнал, когда вернулся с Редии не на Марс, а на Землю. Ну, а тогда я чуть ли не со слезами на глазах выкрикнул:

— Вот и замечательно, значит и не узнаете, я отключаю аудиосвязь и провалитесь вы все пропадом, скоты!

Сказав так, я отключил связь и стал лихорадочно соображать, что я могу сделать. Так, в момент старта, как только корабль вылетает из облака гиперплазмы, он ещё целых пять секунд находится в релятивистском пространстве. Как вообще отправляют корабли в подпространственный прыжок? Тремя способами, из кольца старта в кольцо финиша, по гиперпространственному тоннелю, способному пройти сквозь любую звезду и, вроде бы, даже через чёрную дыру. По гиперлучу, который возникает между гиперплазменным «фонариком» и стартовым кольцом. Так как раз и прокладывают первые трассы. А как их прокладывают? Да, очень просто, тупо стреляют «фонариками», они же маленькие, всего два метра в диаметре, по мишеням, то есть по планетам и даже не по ним самим, а по их гиперплазменному следу в подпространстве, а его оставляет, летя в космосе, даже дробинка.

Что происходит во время старта? Стартовая команда задаёт вектор, который соединяет два кольца и вслед за этим задаёт уже корабельному компьютеру генератора гиперплазмы время работы. Один световой год это минута, а потому до Беттии восемь минут хода. Плюс минус полминуты никакого рояля не играют. Едва только гиперплазменный кокон корабля учует плазменный след, он тотчас бросается за планетой в погоню и как только сталкивается с электромагнитным полем планеты, компьютер тут же отключает генератор гиперпространственной плазмы. Гравитационное поле стремится притянуть к себе корабль, а электромагнитное оттолкнуть и в результате он просто выходит на круговую орбиту на высоте от пяти до пятнадцати тысяч километров. Так что остаётся только спуститься на планету.

Так, Валент, — сказал я себе, — а теперь думай. Что у тебя есть ещё? Правильно! Верньеры выставления вектора и точно такой же экран определения курса, как и внизу. Все космические корабли в известной степени независимые, они только в силу традиции летают от кольца к кольцу, но ведь возможен ещё и полёт вообще без кольца финиша. Из ста гиперплазменных фонариков семьдесят, семьдесят пять потом «отзываются», а это лучше, чем один шанс из тысячи.

Так, всё внимание на экран, Валент, — говорил я себе, — ты ведь всегда любил астрономию, и в школе, и в лётке у тебя были по ней самые высокие балы. Ты же знаешь наперечёт все звёзды, которые лежат в сфере радиусом в пять тысяч световых лет. Ты можешь лететь только вперёд, максимальное отклонение, конус в пятнадцать градусов, на большее ты без поворота стартового кольца не способен. Думай, Валент, что ты можешь найти впереди? Так, прямо по курсу имеется свыше полутора сотен звёзд из них только две это желтые карлики солнечного класса. Быстро выбери одну. Правильно, звезда Риверы. Одинокая, чуть больше Солнца, имеет планетную систему. Валент, если ты сумеешь нацелиться на неё, ты спасён!

Да, легко сказать, до Риверы три тысячи пятьсот семь световых лет и её можно разглядеть только в самый мощный электронный телескоп. Курсовой экран здесь точно не помощник, а потому нужно включить голографический экран, хотя ты всего лишь увидишь в результате упрощённую компьютерную модель Звёздной Сферы. Зато привязанную к той точке в Солнечной системе, где ты сейчас находишься. Подумав так, я включил его, но не стал выключать курсовой экран и принялся рукой быстро «снимать» ненужные мне звёзды, загораживающие путь моей пока что только мысли к звезде Риверы. Попутно я переключал режимы и выставлял вектор курса, поначалу грубо. Курсовой навигационный экран был стрелкой моего мысленного компаса, а голографический, подчинённый бортовому компьютеру, своего рода визиром и мне чертовски повезло, что в него была закачана полная Звёздная Сфера, можно сказать профессиональная, составленная на основе новейших данных.

На самом последнем этапе прокладки курса наугад, я до максимума увеличил разрешающую способность курсового экрана, на котором в общем-то было просто чёрное пятно и стал аккуратно, но очень быстро совмещать орбиту третьей планеты только потому, что она имела примерно такие же размеры, как и Земля. А вот здесь, братья-пилоты, поставили ушки топориком. Как вам это давно известно, гиперпространственным пилотом может стать только тот человек, который влюблён в астрономии. Только он способен преодолеть панический страх перед гиперпрыжком. Спрашивается, почему? Да, только потому, что лишь человек прекрасно разбирающийся в астрофизике способен понять, что в гиперпространстве каждый небесный объект это зона пустоты, дыра и потому космический корабль, находящийся в гиперпространственном тоннеле, на своём пути воткнётся не в звезду, чёрную дыру или облако антиматерии, а в пустоту.