Долг стрелка - [6]

Он прокрался вдоль стены дома и нырнул за угол. В следующий миг, вопя что-то бессвязное, Керби распахнул настежь дверь и ворвался в контору. Джексон вскинул зад над креслом, словно марионетка на ниточке, в руке его блеснуло револьверное дуло. Разглядев Керби, он застыл с разинутым ртом, поскольку не узнавал его: в самом деле, лицо ковбоя, замызганное наполовину спекшейся кровью, было нелегко разглядеть. Одежда его извалялась в грязи и поистрепалась.

— Какого чёрта… — начал Джексон.

— Меня ограбили! — заорал Керби. — Напали со спины в салуне, а потом обчистили до нитки… где пристав?!

Керби, качаясь, сделал ещё несколько шагов и упал на стол. Джексон таращился на него во все глаза; рука с револьвером обмякла и опустилась вниз.

— Ограбили? — пробормотал он. — Напали? Кто это сделал?

— Не знаю… Я не видел, как это произошло… — простонал Керби, шире разваливаясь по столу.

— Ну, а от меня-то тебе что надо?

— Мне надо, чтобы ты бросил свою пушку и поднял руки! — процедил Керби, стремительно распрямляясь и направляя на заместителя взведённый револьвер. Джексон едва не уронил челюсть. Револьвер с грохотом приземлился на пол. Руки, послушные невидимой ниточке, взмыли вверх.

Керби схватил со стола связку ключей.

— В камеру! Живо!

— Ты спятил! — пробормотал Джексон, с безропотной машинальностью выполняя и это его требование. — Я представляю закон… Ты пожалеешь…

Керби только хмыкнул и защёлкнул замок. Джексон вцепился руками в прутья решётки и смотрел на него ошалевшими глазами. Когда ковбой выбегал на улицу, он ещё раз услышал за спиной: «Ты пожалеешь».

Керби продвигался по улице, стараясь не покидать тени. Оказалось, что час был более поздний, чем он думал: стояла глухая ночь, огней нигде не было видно, свет горел только в окнах салунов. Всё так же держась в тени, Керби стал подкрадываться к конюшне, но в этот миг его внимание привлекло громыхание копыт на дороге.

Керби оглянулся — массивная фигура всадника попала в полосу света, что изливался из окон стоявших на въезде в городок салунов. Лошадь под ним с трудом перебирала ногами. Улицу вскоре запрудила толпа, выбегавшая из окрестных баров. Разноголосые выкрики смешались в невнятный ропот, над которым громыхал голос всадника, более напоминавший сипение загнанного, сбившего дыхание быка.

— Ей-богу, думал, что не дотяну, окочурюсь, — услыхал Керби. — Это они… воины Жёлтого Хвоста… сам не пойму, как уцелел… день и ночь не вылезал из седла… прятался где попало… ну вот, а сегодня… да дайте же человеку выпить, чёрт вас дери!

Ему помогли спуститься с лошади, подхватили под руки и едва ли не внесли в ближайший бар; когда он оказался в дверном проходе, Керби успел мельком разглядеть его — это был здоровущий охотник, облачённый в бизоньи шкуры. Кто-то в разговоре назвал его Элкинсом.

Ковбой развернулся и со всех ног бросился в конюшню. Однако в последний момент, повинуясь силе привычке, он замедлил шаг, осторожно обошёл постройку и нашёл отверстие от сучка, к которому тут же прильнул глазом. Трое мужчин, положив на колени «винчестеры», сидели на корточках возле того самого стойла, где он оставил свою лошадь. Они жевали табак, сплёвывали и перебрасывались ленивыми репликами.

— Не верю я, что этот скотник такой дурак, что припрётся в конюшню, — молвил один из них. — Я на его месте давно украл бы где-нибудь лошадь и убрался к чёртовой матери…

— Может, ты и прав, но нам тут всё равно сидеть до рассвета, — сказал другой. — Джоана Лари, небось, крик подняла, когда увидала своего Джека!

— Да, — проговорил третий. — Джоана, конечно, по нему давно сохла. Каким нужно быть ублюдком — вот так выстрелить в человека из окна, когда он тебя не может видеть… Правда, он, наверно, метил в Гарфильда? Как думаете?

— Если ребята его поймают, — веско сказал первый, — и найдут крепкий сук, он через минуту будет метить в Преисподнюю. Припёрся сюда из Техаса разбираться со своими кровниками, убил ни за что ни про что Джека Корлана… Чтоб ему пусто было!

— Мне Джек нравился, — прибавил к этому его собеседник. — Он, можно сказать, был нормальным белым парнем, даже если в нём и была капля дикарской крови…

— Заткнитесь вы, остолопы! — вклинился третий. — С души воротит слушать ваши бредни. Одним бешеным псом стало меньше, а вы уже готовы делать из него святого. Сами, небось, знаете, что за тварь был этот Корлан. Душу свою готов был заложить тому, кто ему прыснет в стакан больше пойла.

Препирательства возобновились с новой силой. Керби отвернулся и бесшумно зашагал прочь. Мышеловка захлопнулась. Гарфильд и Блантон перевели стрелки на него. Теперь все будут думать, что это он убил Джека Корлана. А Гарфильд и Блантон оказались единственными свидетелями.

Он остановился, не зная, что предпринять в следующую минуту. Все его планы рушились. Эти люди не оставили ему шансов. Каждую лошадь в городе стерегут, как зеницу ока. Но если не уйти отсюда прямо сейчас, всё будет потеряно. Как только забрезжит рассвет, его найдут в два счёта, где бы он ни попытался спрятаться. Голая прерия — гиблая прерия, в ней не укроешься от врага, и если он попытается уйти пешком, это будет равносильно самоубийству. Помимо этого, ему срочно нужно было скакать на юг, чтобы предупредить родичей о нависшей опасности. Впрочем, разве нельзя было устранить эту опасность другими средствами? Керби вдруг осенило одно важное соображение. Если Джим Гарфильд умрёт, его головорезы очень скоро разбредутся кто куда. Стало быть, с Гарфильдом надо кончать прямо сейчас, немедленно. Если попытка окажется неудачной — что ж, в Керби всегда был силён фанатический дух родственной чести шотландско-ирландского поселенца Юго-Запада. Он без колебаний принёс бы в жертву свою жизнь ради блага семьи, если бы того потребовали обстоятельства.