Долг - [7]

На секунду прервавшись, он взвесил в ладони небольшую и явно безумно древнюю адамантовую чешуйку, судя по характерным отверстиям, некогда нашивавшуюся на броню. Вновь горестно вздохнув, Павший отщипнул совсем уж неразличимую крошечку и добавил ее к общей массе, при этом бережно упрятав в карман остатки драгоценного металла.

Коротко зыркнув на меня и явно будучи не в восторге от лезущего под руку зеваки, он неохотно буркнул:

— Артефакт делаю…

Мое благостное настроение испортить было не просто — травка, утреннее солнышко, собственный дворик, кофе, детский смех, ну, да я говорил уже. Поэтому намеку не внял, продолжил подтрунивать:

— Что-то тесто густовато, может, еще адаманта добавить?

Павший поднял на меня тяжелый взгляд, подействовавший, словно ведро холодной воды на голову, и, нехорошо улыбнувшись, ответил:

— Достаточно. Руку дай! Да не бойся, тебе понравится…

Я не очень уверенно протянул ладонь — для меня что-то мастерит, нужна примерка божественного колечка? Ага, как же… Неназываемый больно ухватил стальными пальцами за мышцу предплечья и коротким рывком бультерьера вырвал кусок плоти!

— Ай, блин! Ты чего?!

Бог, уже значительно повеселевший, многозначительно повел бровью:

— Хороший амулет без магии крови не создать…

— Ты это, подлечил бы меня? — попросил я обеспокоенно, с тревогой наблюдая за обильно кровящей и почему-то стремительно немеющей рукой.

Нанесенная божеством рана явно не собиралась тривиально регенерировать и затягиваться.

— Потерпи, ты ведь не просто плоть, ты часть сил своих отдаешь…

— Але, не согласный я ничего отда…

Запнувшись на полуслове, я следил за тем, как Павший, чуть скривившись, вырвал солидный кусок мышцы из собственного тела и торопливо принялся вмешивать его в ставшую почему-то перламутровой массу. Ого, что-то солидное намечается, мифрил, адамант, плоть бога! Надо бы рецептик записать.

Тут я углядел, что скатывающиеся по божественной длани кровавые капли на лету превращаются в крохотные рубины и теряются среди густой травы. Ух, наверняка ценнейшая штука, как бы их подобрать незаметно?! В моей голове уже вовсю гремел хомяк, спешно роясь в виртуальном чулане в поисках самой огромной банки и алчно нашептывая мне на ухо: «Божественная кровь! Миллионы, нет, миллиарды золотых!» Ага, блин, триллионы… Сильно сомневаюсь, что Павший обрадуется, если я к нему сейчас с мензуркой полезу… Особенно учитывая то, что онемение уже дошло до плеча и неотвратимо ползло дальше, на секунду перехватив дыхание и заставив сердце бешено застучать в груди.

— Триста одиннадцатый… — тихонько засипел я. — Чего-то мне реально хреново, тело немеет.

Бог внимательно посмотрел на меня, затем кивнул.

— Ты знаешь, так даже лучше. Посиди пока. И кстати, не называй меня так больше. Это звучит как «сперматозоид» или, в лучшем случае, «эмбрион». И хотя именно им я был на том этапе своего развития, но акцентировать на этом внимание не стоит.

— Гребаный эмбрион… — только и смог я беззвучно прошептать в ответ, ибо мышцы уже окончательно задеревенели и даже собственный язык превратился в тяжеленное бревно и перестал слушаться хозяина.

Тем временем Неназываемый вылепил из получившегося теста солидный кругляш, размером с крупную монету. Сжав его в кулаке, он обреченно сморщился, словно ожидая каких-то неприятностей, и покосился на небо. Наконец решившись, зачем-то втянул голову в плечи и, поднеся медаль ко рту, вдохнул в нее жизнь.

Бум! Небеса возмущенно громыхнули, но никаких других кар не последовало. Вновь повеселевший бог взял мою безвольную руку, повернул к себе ладонью и утвердил на ней артефакт с явственно проступившей эмблемой Павшего — своеобразной стилизацией «инь» и «янь», круговорота двух начал.

Сочувственно посмотрев на меня, он шепнул едва слышную команду. Медаль засветилась, раскаляясь, а моя плоть противно зашипела, потрескивая и постепенно обугливаясь. Полоса жизни резко дернулась и шустро поползла в сторону нуля. Павший не стал играть на нервах, оперативно подлечивая по мере проседания здоровья, и сквозь тошнотворный шашлычный дымок наблюдая, как погружается в мою плоть багровый металл. А я лишь беспомощно вращал глазами, мысленно обкладывая бога матюгами и одновременно благодаря за своевременную анестезию. Наконец, шипенье затихло, и отблески пламени перестали гулять по нашим лицам. Неназываемый разогнал в стороны последние струйки сизого дыма, внимательно оглядел почерневшую ладонь и, довольно цыкнув, коснулся пальцем моего лба, снимая онемение и восстанавливая чувствительность.

Я потер руки друг о друга, счищая запекшуюся корочку и оголяя здоровую розовую кожу, украшенную шрамом в виде эмблемы Павшего. Недовольно зыркнув на бога, пробурчал:

— А ошейник когда наденешь?

— В смысле?

— Ну как на Чебурашке — печать уже есть, осталось только строгач на шею.

Бам! Прилетел мне неслабый подзатыльник, отвешенный божественной дланью. Девяноста процентов здоровья — как не бывало. Я резко вскинулся и с трудом удержал уже автоматически полетевшую ответку с правой, аккурат в челюсть скептически глядящего бога. Все-таки бить Главу Пантеона кулаком в лицо — это не комильфо. Вот ежели адамантовым клинком, да под седьмое ребро…