Долг – Отечеству, честь – никому… - [13]

¹⁴

Что-то не проглядывается сквозь строки воспоминаний «мягкий и уступчивый» человек, каким пытаются представить адмирала Грейга. Алексей Самуилович был человеком цельным – проверенным в делах и войнах «винтиком» административной машины Империи.

* * *

Дознание и следствие по факту сдачи врагу без сопротивления боевого корабля выявили вопиющие подробности случившегося.

Во-первых, как выяснилось, Стройников, действительно, оказался не только карьеристом, но и авантюристом. По всему выходило, что командир фрегата, выйдя в крейсерство из Сизополя, сам бросился в гущу турецких кораблей, взяв курс «вместо Трапезонда на Амасеру»; когда же русское судно оказалось окружённым неприятелем, дал слабину. Почему? Думаю, всё потому же – хотел совершить подвиг.

Во-вторых, как показал опрос личного состава «Рафаила», в том числе – матросов, – никакого сопротивления командиру корабля со стороны нижних чинов, как на том настаивал Стройников, оказано не было. Мало того, эти самые «нижние чины» во время столкновения с турецкой эскадрой находились на своих местах (а не «страдали качкой»!) и, ожидая команды, были готовы к сражению. Когда же на бак явился старший офицер Киселёв и заговорил о бесполезности сопротивления (и так несколько раз!), некоторые из матросов (в частности – боцман Иванов и квартирмейстер Бирючек) резко возражали:

– Лучше открыть огонь! – возмущались они. – Кто знает, может, и удастся уйти от неприятеля…

Кроме того, против сдачи фрегата выступал один из офицеров – унтер-офицер Панкевич, считавший, что отдавать корабль без боя недопустимо! Но его и слушать не стали.

Из приговора военного суда:

«…Капитана 2-го ранга Стройникова за отступление от данной ему инструкции взятием курса вместо Трапезонда на Амасеру, что подвергло его встрече с неприятельским флотом; за несообразное с законами собирание консилиума, причем нерешительностью своею вовлек в такую же нерешительность и всех подчиненных ему офицеров, а паче молодых и неопытных; за неправильное донесение о сопротивлении нижних чинов и, что многие из них по причине качки не находились при своих местах и наконец, за сдачу фрегата без боя – казнить смертию.

Офицеров за невоспрепятствование, по содержанию артикула 73, сдаче фрегата – казнить смертию.

Нижних чинов, за исключением находившихся в крюйт-камерах, трюме и на кубрике, за неприятие мер, по силе того же артикула – казнить смертию по жребию десятого»¹⁵.

А вот рескрипт императора Николая I:

«Лейтенанта Броуна, мичмана Вердемана[31], лекаря Дорогоневского, шкиперского помощника Цыганкова и всех нижних чинов – простить. Стройникова, лишив чинов, орденов и дворянского достоинства, сослать в Бобруйск в арестантские роты; прочих офицеров разжаловать в рядовые до выслуги».¹⁶

Вот так к своим подчинённым относились во времена Романовых – даже «кровавый» деспот «Николай-Палкин»[32]. Без вины уж точно не вешали. А струсившему Стойникову & К крупно повезло. Хотя – вряд ли: не лучше ли было погибнуть в открытом бою «за Веру, Царя и Отечество»?..

И последний штрих к этой постыдной истории. Один из фигурантов уголовного дела – старший офицер фрегата Киселёв – до суда не дожил, умерев прямо в камере. Людская молва доносила: Киселёв (читай – «подельник» Стройникова) повесился.

Как помнится, то же самое сделал один из евангельских апостолов после того, как предал Христа. Напоминать его имя, думаю, будет излишним…

* * *

Но вернёмся к подвигу. Капитан-лейтенант Александр Казарский в Российской империи стал подлинным героем. Подвигом русских моряков восхищались даже в Европе.

4 июля 1829 года вышел приказ Главного командира Черноморского флота:

«В воздаяние блистательного подвига брига «Меркурий», вышедшего победителем из беспримерного боя 14 мая, им выдержанного против двух турецких кораблей, Государь Император всемилостивейше пожаловать соизволил: командира капитан-лейтенанта Казарского в капитаны 2-го ранга, и сверх того кавалером ордена Св. Георгия 4-го класса; лейтенантов Скорятина и Новосильского, мичмана Притулова и поручика корпуса флотских штурманов Прокофьева следующими чинами, и первых орденами Св. Владимира 4-й степени, а Прокофьева, как предложившего мужественный совет взорвать бриг, орденом Св. Георгия 4-го класса. Всем нижним чинам знаки отличия Военного Ордена. Всем вообще, как офицерам, так и нижним чинам, в пожизненный пенсион двойной оклад жалованья по окладу, какой они получали до настоящего времени. Вместе с тем Его Императорское Величество соизволил отличить и сам бриг, пожалованием на оный Георгиевского флага. А дабы увековечить в роде сих офицеров памятью примерной их храбрости и мужественной решимости на очевидную погибель, Государь Император соизволил повелеть, чтобы пистолет, как оружие избранное ими для взорвания на воздух при невозможности продолжать оборону, был внесен в гербы их».

В своём признании подвига Государь пошёл ещё дальше, назначив капитана 2-го ранга Александра Казарского флигель-адъютантом.

29 июля 1829 года состоялся Высочайший указ на имя морского министра:

«32-го флотского экипажа 18-пушечному бригу «Меркурий», за славные подвиги с двумя неприятельскими кораблями, дарован флаг с знамением св. великомученика и победоносца Георгия. Мы желаем, дабы память беспримерного дела сего сохранилась до позднейших времен, вследствие сего повелеваем вам распорядиться: когда бриг сей будет приходить в неспособность продолжать более служение на море, построить по одному с ним чертежу и совершенным с ним сходством во всем другое такое же судно, наименовав его «Меркурий», приписав к тому же экипажу, на который перенести и пожалованный флаг с вымпелом; когда же и сие судно станет приходить в ветхость, заменить его новым, по тому же чертежу построенным, продолжая сие таким образом до времен позднейших. Мы же желаем, дабы память знаменитых заслуг команды брига «Меркурий» и его никогда во флоте не исчезала, а, переходя в род на вечные времена, служила примером потомству».