Долг и отвага [рассказы о дипкурьерах] - [8]

— Ищите у вокзала.

Старшим воинским начальником оказался командир батальона. Минувшим вечером он первым вошел в Псков. Нахимсон прочел, переводя на немецкий, удостоверение Баландина. Услышав имя Ленина, командир батальона воскликнул:

— О, о!

Трудно было понять, что это означало. Но всем своим поведением немецкий офицер выказал удовольствие, что оказался в роли человека, неожиданно причастного к межгосударственным делам. Офицер пригласил курьера и переводчика сесть.

— Мы уполномочены передать наш пакет германскому воинскому чину в ранге не менее чем командующий армией, — на ходу сочинял Баландин. — При этом мы должны получить его согласие и обязательство самым срочным образом доставить послание Советского правительства в Берлин.

Баландин говорил медленно, выбирая слова, которые могли звучать достаточно дипломатично. Нахимсон последовательно переводил, придавая своей речи на немецком еще более дипломатические оттенки.

Подумав, немецкий офицер ответил:

— Вы отправитесь в Режицу к командиру корпуса. Если он сочтет необходимым, вы поедете дальше. Железнодорожный путь во многих местах взорван… Так вот, лучше ехать на автомобиле. Я позабочусь об этом. Полагаю, часа через полтора вы сможете продолжить свои обязанности. А сейчас не желаете ли выпить со мной по чашке кофе?

Немецкий офицер явно хотел произвести впечатление на «красных».

Курьер и переводчик приняли приглашение. Прошли в другую комнату. Нахимсон занял место рядом с командиром батальона. Соседом Баландина оказался другой немецкий офицер. Как выяснилось, он знает русский.

— В вашем пакете согласие большевиков подписать с нами мир? Так вот, никакого мира! Мы почти у стен Петрограда. Было бы безумием, если бы из Берлина нам приказали остановиться, — сказал сосед Баландина.

— Господин офицер, слава богу, что вы не служите в дипломатическом ведомстве, — сдержанно отозвался Баландин.

— Да, я военный… С кем мир? С нарушителями прав и законов?!

— Как военный, вы должны понимать, что мир нужен вам не менее, чем нам. Сегодня вы имеете возможность наступать. А почему, собственно? Не потому ли, что наши бывшие союзники на Западе ждут, чтобы мы вцепились друг в друга: Германия и большевистская Россия. Чтобы потом прийти и навязать всем свою волю. Без мира с Россией Германии никак нельзя. Я так понимаю. А насчет «нарушителей законов» — что вам сказать? Мы привыкли к таким словам. «Медведи, волкоподобные существа с кинжалами в зубах» — не такими ли нас рисуют? Так вот, скажу вам по секрету: один такой экземпляр перед вами, здесь.

Немецкий офицер сделал гримасу.

— Да, да, здесь! Он разговаривает с вашим командиром. Товарищ Нахимсон — большевик с многолетним партийным стажем. За революционную работу в армии он был в свое время приговорен очень усердными охранителями законов — русскими жандармами — к смертной казни. Правда, заочно, ибо изловить его не успели. Он бежал за границу. Голодал. Читал Маркса и Гете. Между прочим, у него диплом доктора наук.

— Большевик — доктор наук?! того немецкий лейтенант понять никак не мог.

Беседу прервал дежурный офицер. Он сообщил командиру батальона, что пришел какой-то русский генерал, просит принять его.

— Пусть войдет.

В дверях показался генерал в полной парадной форме. Став во фрунт, он без промедления, торжественно возгласил:

— В лице господина командира батальона приветствую кайзера Вильгельма и всю немецкую армию, как спасителей России от большевистских захватчиков. Мы уверены, что победители несут в Россию закон, право, справедливость. А потому нижайшее заверение в поддержке со стороны русского офицерства…

Но тут генерал заметил, что за столом сидят не только немцы. «Кто такие?» — недоумение отразилось на лице генерала.

— Я понял вас, — ответно кивнул немецкий офицер. — Но сейчас, господин генерал, я занят с представителями большевистского правительства из Петербурга…

Генерал, не дослушав, пулей выскочил за дверь.

…В Режицу приехали вечером в сопровождении немецкого офицера и солдата. Аудиенция у командира корпуса. И снова в путь. Утром 26 февраля — Двинск. Пакеты вручены командующему армией. Он тут же отправил их в Берлин.

Утром 27 февраля пришел ответ. И снова — в путь. Теперь — в обратный.

На станции Остров Баландин и Нахимсон встретили советскую дипломатическую делегацию, направляющуюся в Брест-Литовск. Чичерин, Петровский, Карахан… Значит, все в порядке! Значит, Берлин получил и радиосообщение, и официальный документ за подписью Ленина. Мир, долгожданный мир близок!

Г. В. Чичерин расспрашивал Нахимсона и Баландина, как передали они пакет, что видели на пути до Двинска.

Снова экстренный поезд. Станция Торошино… Луга… Здесь Баландин и Нахимсон расстались.

Утром 1 марта Василий Баландин был уже в Смольном.

— Задание выполнено! — доложил он главковерху Крыленко.

Два дня спустя Чичерин поставил в Бресте подпись под мирным договором с Германией.

Вспоминая февральско-мартовские дни 1918 года, Георгий Васильевич Чичерин писал, что «Советское правительство сознательно шло на тяжелые испытания… зная, что рабоче-крестьянская революция будет сильнее империализма и что передышка означает путь к победе». Так и произошло.