Дольф Хейлигер - [10]

Эти слухи достигли в конце концов ушей почтенной госпожи Хейлигер и повергли ее, как нетрудно себе представить, в страшное беспокойство. Ей казалось, что, встреться ее дорогой сын лицом к лицу с врагами во плоти и крови, это не грозило бы такой страшной опасностью, как проводить ночи среди ужасов "Дома с привидениями". Она поспешила к доктору и потратила значительную часть дня, пытаясь убедить Дольфа воздержаться от его ночных бдений; она пересказала ему кучу историй, сообщенных ей ее болтливыми подругами и друзьями, в которых речь шла о людях, стороживших, подобно Дольфу, старые, разрушенные дома и похищенных духами. Ничто не подействовало. Тут были задеты и самолюбие Дольфа и его любопытство. Он постарался рассеять опасения матери и убедить ее, что во всех дошедших до нее слухах нет ни на волос правды. Она с сомнением посмотрела ему в глаза и покачала раздумчиво головой, но, убедившись в его непоколебимой решимости, принесла ему маленькую голландскую библию с медными застежками, – чтобы он взял ее с собой, как меч, которым поразит силы тьмы, – а на случай, если меча оказалось бы недостаточно, домоправительница вручила ему гейдельбергский катехизис в качестве кинжала для той же цели.

На следующую ночь Дольф в третий раз занял свой пост в старом доме. Был ли то сон или нет, но повторилось все то же. Около полуночи, когда все успокоилось, тот же звук отозвался эхом в пустых прихожих – топ, топ, топ. Кто-то опять поднялся по лестнице; в комнату снова вошел старик; он обошел ее, повесил на гвоздь шляпу, сел у стола. Тот же ужас и та же дрожь охватили беднягу Дольфа. Он так же лежал, застывший и оцепенелый, уставившись на незнакомца, который рассматривал его, так же как накануне, своим пристальным, неподвижным, леденящим кровь взглядом. В этом положении они провели порядочно времени, пока к Дольфу мало-помалу не возвратилось его обычное мужество. Живой ли перед ним человек или призрак, посещение его, несомненно, преследует какую-то определенную цель; он вспомнил рассказы о том, будто духам не позволено говорить до тех пор, пока их не вызовут на беседу. Набравшись решимости, после двух-трех тщетных попыток привести в движение свой пересохший, прилипший к небу язык, он обратился к незнакомцу с самой торжественной, какую только мог вспомнить, формулой заклинания и попросил объявить, что собственно является целью его посещения?

Не успел Дольф окончить, как старик встал и снял с гвоздя шляпу; дверь отворилась; он вышел, преступая порог, он оглянулся назад, точно приглашал Дольфа следовать за собою. Юноша ни мгновения не колебался. Он взял в руки свечу, сунул подмышку библию и принял молчаливое приглашение. Свеча бросала тусклые, расплывчатые отсветы, но все же Дольф видел впереди себя назнакомца, который неторопливо спускался по лестнице. Дольф дрожал всем телом, не отставая от него ни на шаг. Достигнув первого этажа, гость свернул в сторону и направился к черному ходу. Дольф, вытянув в руке свечку, свесился над перилами лестницы и, стремясь во что бы то ни стало не потерять из виду незнакомца, так круто наклонил свой огарок, что он внезапно погас. Впрочем, бледные лучи луны, проникавшие сквозь узенькое оконце, освещали прихожую все же достаточно, чтобы Дольф мог различить неясные очертания какой-то фигуры у двери. Дольф поспешно сбежал по ступеням и направился к месту, где только что видел ее, но там никого не было: незнакомец исчез. Дверь по-прежнему была заперта на все задвижки и все запоры, другого выхода не существовало, и тем не менее ночной посетитель – кто бы он ни был – все-таки вышел из дома.

Дольф открыл дверь и выглянул в сад. Была лунная туманная ночь; тем не менее на небольшом расстоянии глаз различал очертания предметов довольно отчетливо. Дольфу показалось, будто он видит незнакомца на той тропинке, что убегала прямо от двери. Он не ошибся. Но каким образом гостю удалось выйти из дома? Размышляя об этом, он пошел вслед за ним. Старик размеренною походкою, не оглядываясь, подвигался вперед; он шел по утоптанной, твердой земле, и каждый шаг его был отчетливо слышен. Он пересек яблоневый сад, находившийся вблизи дома, все так же на сворачивая с тропинки. Она вела к колодцу, расположенному в небольшом овраге и снабжавшему ферму водою. Около колодца Дольф потерял незнакомца из виду. Он протер глаза и еще раз осмотрелся вокруг; незнакомец исчез окончательно. Дольф все-таки дошел до колодца; там никого не было. Все вокруг было открыто для взора: поблизости ни куста, ничего, где можно было бы скрыться. Он заглянул в колодец и увидел где-то глубоко-глубоко отражение неба в зеркально-гладкой воде. Постояв тут немного и не заметив и не услышав чего-либо нового, что могло бы иметь отношение к незнакомцу, он, испуганный и потрясенный, возвратился обратно в дом. Он запер дверь, ощупью пробрался к себе в комнату, ощупью отыскал постель; прошло немало времени, прежде чем ему удалось успокоиться и заснуть.

Сновидения его были причудливы и тревожны. Ему снилось, будто он идет следом за стариком вдоль берега большой, полноводной реки; они подходят к судну, которое вот-вот отчалит; старик, а за ним и Дольф поднимаются на борт, но тут спутник его исчезает. Ему хорошо запомнилась внешность шкипера: то был смуглый человек небольшого роста, с черными курчавыми волосами, слепой на один глаз и хромой; все остальное носилось перед ним как в тумане. То он плыл по реке, то находился на берегу, то вокруг него грохотала гроза и бушевал шторм, то он мирно прогуливался по незнакомым улицам незнакомого города. Образ старика причудливо вплетался в его сновидения, и все в конце концов завершилось – это он помнил вполне отчетливо – тем, что он снова плыл на борту судна, возвращаясь домой с объемистым мешком денег.