Доктор Великанов размышляет и действует - [14]

— Что же, никак вы и ее, Арсений Васильевич, в герои записали?

— Безусловно.

— Уж очень легко у вас героем сделаться. Никакая она не героиня, Арсений Васильевич, а просто женщина, которая совесть имеет. Подумаешь, дело какое — барахло бросила да ребенка приняла… Я бы тысячу мешков с бриллиантами кинула, а сиротку не оставила…

— Гм… Но это ведь вы на свой аршин меряете.

— Не на свой, а на самый обыкновенный. Может, у немцев другой аршин, а у нас у всех одинаковый должен быть.

Доктор Великанов задумался.

«Аршин Ульяны Ивановны, несомненно, великоват, — решил он. — Но и я не совсем прав: с людей можно требовать побольше. В первую очередь, конечно, с самого себя».

Однако этим своим рассуждением он с Ульяной Ивановной почему-то не поделился.

Много, очень много происшествий, встреч и впечатлений было рассеяно по пути наших странников! Недаром же переменилась за эти немногие дни даже внешность их… Ульяна Ивановна загорела так, что ее волосы стали гораздо светлее лица: точно не лицо, а отпечаток на фотографическом негативе. Мазепа похудел и если не изменил своего характера в лучшую сторону, то выучился скрывать свои отрицательные свойства. Но больше всех, конечно, изменился сам доктор Великанов. Обросший колючей бородой, в огромных яловых сапогах и туальденоровой рубашке, он настолько не походил на прежнего доктора Великанова, что встречавшиеся знакомые редко его узнавали. Может быть, потеря докторской наружности и стала причиной одного не очень веселого, но весьма поучительного случая.

Доктор Великанов пребывал в одиночестве, ожидая отлучившуюся за продуктами Ульяну Ивановну, когда к нему подошел гражданский человек неопределенного городского вида. Он начал с того, что внимательно осмотрел Мазепу, затем телегу. Осмотр, по-видимому, удовлетворил его, и он переключил свое внимание на доктора.

— Любезнейший! Ваша подвода?

Доктор, которому такое обращение было в новинку, с любопытством посмотрел на незнакомца и ответил:

— Моя. А в чем, собственно, дело?

— Не подвезете ли мою жену?

— Она больна?

— Гм… Да, не совсем здорова.

— Приведите ее, я посмотрю.

Только всего и было сказано, и доктор никак не мог предвидеть печального результата своих слов.

Не прошло и трех минут, как на его подводу взгромоздилась довольно смазливая особа. Но ее появление было только началом бедствия. Следом за ней на подводу полезли тюки, чемоданы и швейная машина, патефон, велосипед и, наконец, обладатель неопределенной наружности.

Все это так поразило доктора, что он не был в состоянии дать своевременный отпор вторжению и был поставлен лицом к лицу с совершившимся фактом.

— Позвольте, — сказал он наконец, — я согласен посадить только одну женщину, предварительно убедившись, что она больна.

— Это вовсе не обязательно, — непринужденно ответила особа, удобно располагаясь на аптеке доктора. — Если я говорю — больна, значит, больна.

— Я врач и желаю в этом убедиться.

— А я желаю, чтобы вы меня везли, и только.

— При чем же здесь этот человек?

— Он при мне.

Доктор Великанов почувствовал необходимость взять более решительный тон.

— Должен поставить вас в известность, что в таком случае, не поедете ни вы, ни он.

— Это интересно.

— Что интересно?

— То, что врач отказывается подвезти больную женщину.

— Отказываюсь.

— Жора! — обращаясь к гражданину неопределенного вида, проговорила особа. — Я больше не желаю с ним разговаривать. Бери вожжи и едем, а он, если желает, пускай идет рядом.

В этот-то критический момент за спиной неожиданных пассажиров и появилась Ульяна Ивановна. Расслышав последнюю часть разговора, она застыла в позе гневного удивления.

— Я прошу вас сейчас же освободить подводу, — проговорил раздельно доктор, барабаня пальцами по оглобле.

— А этого не хочешь?

И смазливая особа показала доктору то, что в благовоспитанных семействах называется комбинацией из трех пальцев.

Будь это простой кукиш, показанный по невежеству, доктор, может быть, усмотрел бы' в создавшейся ситуации нечто забавное, но кукиш был с наманикюренным ногтем и некоторым образом претендовал на культуру. Это обстоятельство возмутило его до глубины души.

— Прочь! — сказал он.

Вместо ответа гражданин так рванул вожжи, что, если бы доктор не выпустил их вовремя, он обязательно бы упал.

Тут на сцену выступила Ульяна Ивановна.

Это было величественное зрелище! Вначале с телеги с жалобным дребезжанием полетел велосипед, потом его хозяин, потом патефон, потом разом все остальное. Обладательница кукиша, не дожидаясь своей очереди, спрыгнула сама.

Когда подвода была освобождена, Ульяна Ивановна пригласила:

— Садитесь, Арсений Васильевич.

— Это нахальство! — визжала между тем особа. — Жора, заступись!.. Больную бросили!..

— Мы всяких больных достаточно видели! — ответила Ульяна Ивановна и показала на всякий случай кулак джентльмену Жоре.

Тот отступил.

— Послушайте, граждане, — сказал он. — Есть же возможность договориться…

— Нету такой возможности, — ответила Ульяна Ивановна и окликнула доктора Великанова: — Что же вы не садитесь, Арсений Васильевич?

Доктор Великанов действительно медлил, с интересом наблюдая происходящее.

— Плачу две тысячи! — говорил гражданин неопределенной наружности, приближаясь к нему. — Нам совсем незачем ссориться, если можно договориться.