Доктор Мозг. Записки бредпринимателя - [35]
призыв за истину бороться.
Твоя ошибка, Джон Большой, –
пренебрежение душой.
Роботы наслажденияиз досье «Эпохальня»
Величайшее из чудес планеты Земля. Этим чудом мы чувствуем, страдаем и наслаждаемся, думаем, общаемся, вспоминаем, говорим правду и лжем, воображаем, изобретаем, творим. Входим в связь с настоящим, прошлым и будущим, со всею Вселенной.
Когда смотришь на мертвый, вскрытый человеческий мозг в анатомичке, поражаешься фантасмагории извилин, узлов, бугров, ядер, перекрещений проводящих путей – завораживающая, ни с чем не сравнимая красота. Под микроскопом открывается многомерная ткань нервных клеток, сети сложнейших соединений. Фантастические миры. Обиталище души весом около полутора килограммов.
Вживую, на операциях видишь пронизанный сосудами складчатый студень, слегка подрагивающий, пульсирующий. Розовато-бежевый цвет кажется до сверхъестественности знакомым. Душа замирает: словно подсматриваешь за Богом. И странно до невозможности осознавать, что такое же сверхсущество и в тебе пульсирует, дышит, живет, и это есть ты и больше, чем ты.
Работу живого мозга можно теперь наблюдать на экранах: магниторезонансные, инфракрасные и другие методы позволяют следить за событиями в разных его частях, получать картины объемные, динамичные.
Мозг придумал, как видеть себя, как в себя проникать. Доктор, ставший своим пациентом, пациент, ставший своим доктором. Самолечением не ограничится: будет себя достраивать, совершенствовать. Сегодня мозг производит замены органов тела, меняет гены и пол; завтра доберется до собственных данностей, будет безгранично развиваться и изменяться.
Эдем на кончике электрода
Две милые девочки, Рая и Ада,
под сенью цветущего сада
играли в скакалки, в козла, в догонялки
и вместе катались на палке.
Две резвые девочки, Ада и Рая,
в саду безмятежно играя,
забредшего дедушку Фрейда поймали
и зубы ему обломали.
Место действия – лаборатория в университете Мак-Гила, Монреаль, Канада. Рассказ – о том, как один человек, будучи в трезвом уме, полном здравии и не уходя в мир иной, в пятидесятых годах прошлого века оказался в раю.
– Человек – или?.. Помнится, в прежних рассказах речь шла о подопытных крысах, об обезьянах и, кажется, о дельфинах.
– Строже говоря, в раю – в земном, реальном раю – оказался исследовательский прибор. А понял, что это рай – человек, исследователь.
Словно позаботились свыше: кому, как не такому симпатяге, открыть центры блаженства?.. Смотришь на это лицо, открытое, мужественное, веселое, доброе, будто давно знакомое – и становится светлей на душе.
– Улыбка чудесная. А глаза смотрят пристально и чуть как бы внутрь…
– Джеймс Олдс, академик Национальной Академии Наук США, обладатель множества научных титулов и почетных наград, родился в Чикаго в 1922 году.
– Всего на год старше несчастного Билли Уотсона.
– Да, и на десять лет младше моего папы…
Сорокачетырехлетнему Джону Уотсону, который жил в это время тоже в Чикаго, годился бы в сыновья, а то и во внуки.
Предки Олдса были людьми заметными: дед – известный педагог, руководитель знаменитого колледжа; отец – крупный экономист, приближенный президента Франклина Рузвельта.
Джеймс – Джим, как все его называли – был невелик ростом, строен и худощав, быстр в движениях, с энергичными, выразительными, на итальянский манер, жестами. Ослепительная улыбка и чрезвычайно живые, горящие глаза делали его легко различимым в толпе. Голос – звонкий, летящий вверх баритон – был слышен издалека.
Мальчишкой был непоседливым, любопытным, смешливым, очень самостоятельным и, несмотря на небольшой рост, сильным и ловким.
Воспитывался не бихевиористски, и повезло родиться в то время, когда особо подвижным ребятам еще не ставили диагноза «гиперактивность», а то, пожалуй, задолбали бы риталином. Школьная дисциплина хромала на обе ноги, переходил из колледжа в колледж и чем только не пробовал заниматься. После школы год проработал репортером международной службы новостей.
Потом – вторая мировая война, три года армии. Служил в Тегеране, в Каире. Вернулся домой, женился на Марианне Эджер, студентке, изучавшей нейрофизиологию и фармакологию. Всю жизнь они прожили счастливо, вместе работали, родили дочку и сына.
Продолжил образование: в Гарвардском университете получил степень доктора психологии и проработал там год в исследовательской лаборатории общественных отношений. Здесь я бы поставил восклицательный знак: будущий великий нейрофизиолог занимался сначала психологией и социологией. В Гарварде работал с Парсонсом, величиной номер один в социологии новейшего времени; стал даже соавтором одной из его книг о семейных отношениях.
– Вот это размах. Психология, социология, физиология, семейные отношения, нервные клетки… Эпоха-то ведь в науке уже к тому времени наступила другая. Эпоха все более узкой специализации, нескончаемого дробления предметов исследования, разобщения ученых…
– Да, вавилонская башня современной науки тогда вознеслась уже высоко, интеллектуальное и нравственное измельчание научного люда набирало обороты, духоубийственный профессиональный кретинизм расцветал. По счастливому совпадению характера и обстоятельств, Джим получил от этой болезни прививку.
