Доктор Х и его дети - [48]
— Ребенок, ваша дочь, ни в чем не виновата.
— А в чем я виновата? Мы с мужем ждем ребенка, лечение Златы оплатим в полном объеме.
Праздновать Новый год — это в ноябре наткнуться на искусственную ель при входе в гипермаркет. Это снимать целлюлитную кожуру с мандаринов и раздвигать их пухлые, похожие на надутые губы дольки с выступающими прозрачными каплями сока. Разливать по мисочкам и ставить за окно будущий студень. Представлять долгое, обстоятельное застолье с просмотром концертных номеров, во время которого будешь осознанно трезв, даже если сознательно накидаешься. Ловить щемящие отголоски детства в убранстве витрин, поздравительных открытках, принесенных радиоволнами песнях. Проехаться по раскатанной посреди тротуара ледовой полоске, рискуя упасть, потому что мама уже не держит за руку. Мечтать о новогоднем утреннике, даже если вести на него некого, кроме одного-единственного внутреннего ребенка.
У Христофорова дети были: шестьдесят голов в дежурство по отделению и тридцать семь как у лечащего врача. В декабре нагрузка опять распределилась неравномерно и не в его пользу, но как опытный многодетный родитель, он давно знал: где больше двух — там и целый выводок.
Перед праздником постояльцы отделения ждали большой выписки, даже если по опыту знали, что отправятся всего лишь в очередной — пусть и чуть более долгий, чем обычно, — домашний отпуск.
Отгремел предновогодний натиск мамаш, вспомнивших о своем предназначении и пришедших требовать возвращения своих детей в лоно семьи. Истовее всех требовали те, кто обычно просил: «Доктор, пусть он еще немного посидит». За многие годы в психиатрии он так и не разгадал загадку этой метаморфозы, случавшейся с мамашами строго раз в год, и отнес ее к бессмысленной затейливости природы, изобретшей женскую логику.
Сам он зарекся идти на поводу у мамаш несколько лет назад, когда поддался на уговоры, слезы, проклятья, лесть, жалобу президенту и бутылку коньяка вместе взятые. Несмотря на свой норов и проявленную волю к победе, очередная кляузница встречала Новый год одна. Выписанный ее титаническими усилиями наследник за ночь успел угнать одну машину, разбить — три, отправить в больницу одного пешехода, а вскоре и сам был возвращен Христофорову полицией и мамашей, честно глядевшей ему в глаза, словно впервые видит.
В этом году мамаши проделывали только стандартные трюки и президенту не жаловались.
Чтобы не испортить праздник, детей вроде Шныря не приглашали. Но все равно от каждого отделения набиралось не менее двух дюжин делегатов, что говорило о несомненных успехах восстановительного лечения. Дети ждали праздника, как выпускного бала, и готовились к нему с особым тщанием: кавалеры будут приглашать дам, поэтому треники с лоснящимся от долго лежания на кровати задом были равносильны черной метке.
К счастью, в больничных закромах, если покопаться, всегда найдутся и черные брюки, и белые рубашки, оставшиеся от предыдущих празднований. Христофоров работал теперь и за кастеляншу: по крайней мере, Фашист уже выглядел на примерке как с иголочки. Даже Омен проявил интерес к переодеванию, правда, вместо белой выбрал рубашку неприметного мышиного цвета.
Тем же самым занималась и Маргарита, но ей приходилось сложнее. Девичьи наряды, в отличие от строгой черно-белой мужской пары, невыгодно отличались разнообразием. Свобода выбора и взрослым противопоказана, а уж в девичьем отделении психиатрического стационара она чревата драками, истериками и показательными припадками. Но Маргарита была не лыком шита. Щедро отвешивая комплименты, а детдомовским — вдвойне, она вела тонкую политику «модного приговора» и справлялась с втюхиванием подвернувшихся под руку нарядов не хуже известного законодателя мод.
Подготовка к Новому году кипела по всей больнице.
Не далее как вчера Христофоров сумел напроситься к Маргарите в гости. Ревниво обойдя пятьдесят квадратов брежневки, он уселся на кухне и виновато вздохнул.
Вины за собой он не чувствовал, зато чувствовал, что вздохнуть надо именно так: виновато, с раскаянием за все совершенное и особенно — не совершенное. Она оценила его душевную щедрость потеплевшим взглядом. Оставив без внимания дымящийся на столе суп, Христофоров отважился развить успех.
Маргарита, войдя в резонанс с его телом, отвечала преимущественно за фонетику, не забывая, впрочем, и об уровне слышимости в доме. За это Христофоров был ей признателен отдельно: женским стонам он не доверял. Вот и тогда на ум некстати пришло: «Не так я вас любил, как вы стонали».
Прогнав от себя ехидного Вишневского, он постарался опровергнуть его. Кажется, получилось.
В этот вечер Маргарита про себя решила, что не будет верить давним астрологическим прогнозам, а Христофоров нашел в себе силы признаться, что не все женщины одинаковы, и, бывает, необыкновенная особа может даже работать рядом, и если кому-то удалось это разглядеть, то… Дальше он запутался и не смог закончить фразу, что было уже не столь важно. Главное, что сказал ее вслух.
С каждым днем, проведенным в больнице, Омен ненавидел маменькиных сынков все больше. Природа нарушила равновесие, дав одним все, другим — ничего, и послала ему еженедельное испытание родительским днем.
«Мамаша с коляской неспешно и гордо прошествовала на зеленый сигнал светофора и нарочито замедлилась, пристраивая коляску на поребрик.Вы замечали, как ходят беременные бабы? Как утки, только что не крякают. Полные сознания своей значимости, переваливаются с ноги на ногу. Кучкуются в скверах, а еще хуже – у пешеходных переходов. Пойдут – не пойдут, попробуй, разбери. Те, что с колясками, опасливо вытягивают головы, а эти как на параде – выпятили круглое достояние и пошли гордо, из какого-то своего иного мира снисходительно глядя на другую половину человечества – небеременную, второсортную…».
Роман «Медведь» – дебютная книга Марии Ануфриевой, уже нашедшая отклики в литературной среде: «От прозы Марии Ануфриевой невозможно оторваться. Это очень страшно, потому что очень точно и очень правдиво. Но ужас не раздавливает, а мобилизует, потому что автор настоящий художник» (Александр Мелихов). Счастливая жизнь героев книги перевернулась в один миг. Он пошел на встречу с друзьями и не вернулся. Она искала его и нашла в реанимации без сознания. Ее домом становится белый больничный коридор, где она день за днем ждет выхода врачей, просит о чуде и пытается распутать клубок трагических событий, о которых он не может ей рассказать.
Карниз – это узкое пространство, по которому трудно и страшно идти, сохраняя равновесие. Карниз – это опасная граница между внутренним и внешним, своим и чужим, ее и его одиночеством. И на этом карнизе балансируют двое – Ия и Папочка. Отношения их сложные, в чем-то болезненные. Ведь непросто быть любовницей свободолюбивого, вздорного, истеричного человека.Об этом романе можно спорить, принимать его или ненавидеть, поскольку он хирургическим скальпелем вскрывает чудовищные, болезненные нарывы, которые зачастую благопристойно драпируются под одеждой, но равнодушным он не оставит никого.
Петер Хениш (р. 1943) — австрийский писатель, историк и психолог, один из создателей литературного журнала «Веспеннест» (1969). С 1975 г. основатель, певец и автор текстов нескольких музыкальных групп. Автор полутора десятков книг, на русском языке издается впервые.Роман «Маленькая фигурка моего отца» (1975), в основе которого подлинная история отца писателя, знаменитого фоторепортера Третьего рейха, — книга о том, что мы выбираем и чего не можем выбирать, об искусстве и ремесле, о судьбе художника и маленького человека в водовороте истории XX века.
15 января 1979 года младший проходчик Львовской железной дороги Иван Недбайло осматривал пути на участке Чоп-Западная граница СССР. Не доходя до столба с цифрой 28, проходчик обнаружил на рельсах труп собаки и не замедленно вызвал милицию. Судебно-медицинская экспертиза установила, что собака умерла свой смертью, так как знаков насилия на ее теле обнаружено не было.
Восточная Анатолия. Место, где свято чтут традиции предков. Здесь произошло страшное – над Мерьем было совершено насилие. И что еще ужаснее – по местным законам чести девушка должна совершить самоубийство, чтобы смыть позор с семьи. Ей всего пятнадцать лет, и она хочет жить. «Бог рождает женщинами только тех, кого хочет покарать», – думает Мерьем. Ее дядя поручает своему сыну Джемалю отвезти Мерьем подальше от дома, в Стамбул, и там убить. В этой истории каждый герой столкнется с мучительным выбором: следовать традициям или здравому смыслу, покориться судьбе или до конца бороться за свое счастье.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!
Елена Девос – профессиональный журналист, поэт и литературовед. Героиня ее романа «Уроки русского», вдохновившись примером Фани Паскаль, подруги Людвига Витгенштейна, жившей в Кембридже в 30-х годах ХХ века, решила преподавать русский язык иностранцам. Но преподавать не нудно и скучно, а весело и с огоньком, чтобы в процессе преподавания передать саму русскую культуру и получше узнать тех, кто никогда не читал Достоевского в оригинале. Каждый ученик – это целая вселенная, целая жизнь, полная подъемов и падений. Безумно популярный сегодня формат fun education – когда люди за короткое время учатся новой профессии или просто новому знанию о чем-то – преподнесен автором как новая жизненная философия.