Доктор Гоа - [5]

– Вот, – говорит Зухра, – смотри, это мы внуку купили.

А Рашид при этом целует собачку в нос.

Это чудо на первый взгляд никак не связано с Индией. А для меня – связано. Та же степень добра и любви, что и у нас в Мандреме.

Ану Мама

Индия – страна семейная, страна детско-родительских и братско-сестринских отношений. Зайдите в палатку к любому торговцу и спросите, есть ли у него семейный альбом. Вам тут же его с удовольствием продемонстрируют. И там обязательно будет свадьба: гости в национальных костюмах сидят на полу и руками едят праздничное угощение. Причем вам не просто покажут альбом, а сопроводят показ подробнейшими комментариями типа: «А вот это – троюродный брат жены моего дяди. А это – школьная подруга маминой кузины». В Индии даже к незнакомым людям часто обращаются «брат» или «сестра». Когда упрямый торгаш нипочем не хочет скидывать цену на какие-нибудь, скажем, штаны, я говорю ему: «Брат, я не туристка, я здесь живу!» – и он, как правило, уступает. Ну а женщину старше среднего возраста обычно зовут «мама».

Ану Мама – так звали пожилую индианку, которая делала мне лечебный массаж. Во время сеансов она рассказывала множество историй из своей жизни. Вот одна из них.

«В доме моего прадедушки жили две змеи: муж и жена. Семья держала коров, торговала молоком. Змеи обычно свисали с потолка в молочной комнате, ожидая, что и им нальют – змеи любят молоко. Как-то раз одна из невесток кипятила молоко в большом чане, а потом сняла его с огня и поставила на пол. И не заметила змею, которая в тот день свернулась кольцом на полу. Змея погибла: это была жена. А змея-муж решил: “Вы убили мою жену, так чего же вы ждете от меня? Я вас всех убью”. И за неделю погибла вся большая семья. Не от укусов, нет. От самых разных болезней. В живых остался только мой отец, в то время – маленький мальчик. Змеи имеют большую силу и власть над людьми».

Ану Мама родилась и выросла в Варанаси, в семье индуистов, принадлежавшей к одной из высших каст. «Папа был просто святой, – рассказывала Ану. – Он никогда не ел ни мяса, ни рыбы, соблюдал все обычаи. Он заранее почувствовал приближение смерти. Когда заболел, мы позвали доктора, но папа его выгнал и сказал: “Ровно через неделю я умру. А еще через полтора года заберу с собой маму”. И точно – через неделю умер он, а через полтора года – мама.

Папа ни за что не отдал бы меня замуж за католика, поэтому моему будущему мужу пришлось соврать, что он хинду. Он и меня обманул. У нас был небольшой магазинчик, Бернар работал там продавцом. Каждое утро он заходил к нам домой за ключом от магазина, и обычно этот ключ отдавала ему я. Мы переглядывались, немножко болтали, и однажды он спросил: “Пойдешь за меня замуж?” И я сказала: “Пойду”.

Любила ли я его? Наверное, тогда я не знала, что такое любовь. Да, мне нравился этот парень. Он был красивый и очень здорово пел. Иногда мы всей семьей собирались, чтобы его послушать. И вот я вышла за него замуж (мне было 13 лет) и попала в семью католиков. Я тогда не понимала, что такое христианство, только позже пришла к вере».

К моменту нашего знакомства Мама уже стала истовой католичкой, каждую пятницу ездила на целый день в храм. Ходить с ней по деревне было сущим наказанием. Она непременно должна помолиться перед каждым крестом и перед каждой часовенкой, перецеловать все святыни, постоять перед ними в умилении (а надо сказать, что такие штуки у нас в Мандреме стоят на каждом шагу). Более истовой и трепетной веры я никогда не встречала. И все-таки иной раз Мама горько сетовала на Господа Бога.

– Ну почему, почему так? – восклицала она. – Я все время молюсь Ему, прошу, а Он мне не помогает!

«Бернар как начал нашу совместную жизнь со лжи, так и лжет до сих пор, – рассказывала Ану. – Хорошо мне с ним было только первый год. А потом он начал пить. Бил меня. Может, оттого и родился мертвым наш первый ребенок. Через несколько лет появился сын, потом дочь. Денег не было: муж не работал и пропивал то, что зарабатывала я. А мне пришлось устроиться в небольшой отель: я там убирала и готовила еду. Людям из высших каст запрещено мыть туалеты, так что мои родители возражали, но я не послушалась: надо было кормить детей. У меня до сих пор вся грудь в шрамах – я прятала под сари горячие лепешки, чтобы отнести детям. Хозяин отеля время от времени прижимал меня в кладовой, а потом давал сто-двести рупий и предупреждал, чтобы я молчала. И так я проработала пятнадцать лет».

На мой вопрос, где она научилась массажу, Ану Мама ответила: «Нигде я не училась. Однажды немка, гостившая в нашем отеле, спросила, не знаю ли я, кто тут хорошо делает массаж. И я вдруг сказала: “Я умею”. И сделала ей массаж. Она осталась довольна. Так я начала подрабатывать.

Был один парень из Франции, Фабрис. Любил меня, приезжал все время, говорил, что увезет меня с собой, но почему-то никогда не спрашивал о детях, хоть и знал, что они есть. А я его не любила, встречалась с ним только из-за денег. И еще другие были мужчины, и их я тоже не любила.

И вот через несколько лет (мы уже расстались с Бернаром к тому времени) одна немецкая пара, Гюнтер и Марта, забрали меня из отеля, увезли в Дарамсалу, сняли мне комнату, купили массажный стол, и стала я работать».