Доктор Джекил и мистер Холмс - [15]

– Я – Шерлок Холмс, а это мой друг и коллега доктор Джон Уотсон. Мы уже давно жаждем познакомиться с вами, мистер Хайд. Не присоединитесь ли к нам за виски с содовой, пока мы не обсудим все как джентльмены?

– Как джентльмены? Да вы простые взломщики! Сэр, я требую сатисфакции! – Он поднял трость.

Я вскочил на ноги, готовый встать на защиту своего друга. Холмс покачал головой и махнул мне рукой.

– Спасибо, Уотсон, но я вполне справлюсь сам. – Он принял боксерскую стойку.

Какую-то мучительную минуту мне казалось, что эти двое действительно сцепятся. Раздался скрежет стульев, это сидевшие рядом посетители стали покидать свои столы. А возле нашего Холмс и Хайд готовы были наброситься друг на друга, словно драчливые бараны. Но прежде чем хоть один из них успел сделать какое-то движение, из-за стойки уверенными шагами подошел Штюрмер с полуметровым обрезком кия, налитым с одной стороны свинцом, и что есть силы вдарил им по столу между противниками. От взрывоподобного грохота оба так и подскочили на месте.

– Я сказал: никаких драк! И видит бог, я не шучу! – От раскатистого голоса немца даже стаканы задребезжали. Он перехватил мой взгляд. – Забирай своего друга и уходи. Я задержу Хайда, пока вы не скроетесь из виду. Что будет потом, меня не касается. Schnell![5]

Повторять дважды хозяину пивной не пришлось. Мы с Холмсом схватили свои шляпы и трости и устремились к выходу, пока Штюрмер при помощи дубинки удерживал взбешенного Хайда.

– Теперь вы можете оценить мою предусмотрительность, старина, – заметил Холмс, когда мы сели в кэб, поджидавший за углом. – Когда намереваешься совершить преступление, хорошо спланированный побег – уже само по себе вознаграждение.

То была последняя попытка придать нашей ночной деятельности легкомысленный характер. По дороге домой знаменитый сыщик погрузился в глубокую задумчивость.

– Здесь замешаны темные силы, Уотсон, – изрек он, вперив взгляд в окружавший кэб сумрак.

Я не ответил, ибо пытался, применяя методы своего друга, разобраться, чем вызвана моя собственная, прямо скажем, удивительно примитивная реакция на личность Эдварда Хайда. Его наглые угрозы не имели к этому ни малейшего отношения, поскольку мое крайне негативное мнение об этом человеке формировалось прежде, чем я узнал, кто он такой и на кого обращен его гнев. Как я ни старался, мне удалось лишь вспомнить следующий детский стишок, который до этой ночи мне казался полнейшей чушью, но теперь обрел глубочайший смысл:

Я не люблю вас, доктор Фелл,

Причин чему не усмотрел;

То знаниям моим предел:

Я не люблю вас, доктор Фелл[6].

IV. Глухие стены и ореховая морилка

– Во всяком случае, мы не умрем с голоду, – объявил мой товарищ, стоило нам вернуться домой и зажечь газовую лампу. – Миссис Хадсон – настоящее сокровище среди хозяек.

Причиной его похвалы послужил ужин из холодной птицы, выставленный в наше отсутствие на буфете. Мы принялись за еду, запивая ее бургундским вином – это была не та ночь, в которую можно было насладиться более мягким воздействием портвейна, – и какое-то время ужинали молча. Наконец я спросил:

– И что теперь, Холмс?

– Спать, – ответил он. – Нужно как следует выспаться, ибо завтрашний день обещает быть весьма напряженным для нас обоих. Вы, например, – если мои советы чего-то стоят – нанесете визит в свой клуб и возобновите старые знакомства. Вы слишком долго там не были, Уотсон.

– А чем займетесь вы?

– А я как только смогу обеспечу работой городских извозчиков и посещу банк, архив, Скотленд-Ярд и прочие места, пытаясь разузнать историю жизни Эдварда Хайда, известного гуляки и наследника состояния Джекила. Как говорится, «знай врага своего», Уотсон, ибо мы, несомненно, нажили в его лице врага.

– Но состояние вашего здоровья… – начал было я.

– …Ничуть не ухудшится от бодрой прогулки по Лондону, – закончил он. – Вы ведь, Уотсон, вечно браните меня за то, что я не делаю физических упражнений. Это пойдет мне на пользу.

– При условии, что вы не перестараетесь.

– Мой дорогой друг, меня изнуряет именно бездеятельность. – Холмс поднялся из-за стола. – Ну, пора в объятия Морфея, и весьма надеюсь, что ко времени нашего следующего разговора мы уже будем располагать прочным фундаментом сведений, на котором сможем выстроить кое-какие устойчивые заключения.

Однако меня не обмануло его внезапное желание отправиться на боковую. Правда, я тоже удалился к себе, но даже долгое время спустя, лежа без сна и обдумывая причудливые отношения доктора Джекила и мистера Хайда, я чувствовал запах табака и слышал размеренную поступь Холмса, расхаживавшего туда-сюда в спальне, расположенной этажом ниже моей, со своей неизменной трубкой и размышлявшего над загадкой на интеллектуальном уровне, несомненно, много выше моего собственного. Учитывая состояние здоровья моего друга, подобное времяпрепровождение в столь поздние часы представляло определенную опасность, однако у меня совершенно не было настроения спорить с Холмсом и в очередной раз выслушивать его доводы. Я так и заснул под эти монотонные шаги.

Когда я проснулся следующим утром, Холмс уже позавтракал и ушел, оставив на буфете записку, в которой напоминал о совете, который дал мне прошлой ночью. Однако, поскольку дождь на улице лил как из ведра, я решил воздержаться от посещения клуба и вместо этого принялся за чтение. Было примерно пять часов, когда дверь открылась и на пороге показался мой друг с мрачным выражением лица. Он вяло кивнул мне в знак приветствия и рухнул в свое плисовое кресло.