Докричаться до мира - [7]

Ладошка человечки требовательно погладила темную кожу его плеча, дожидаясь ответа: «Я – Сидда, а ты»?

Тогда она еще не знала, что в Гнезде нет имен, зато сразу поняла: ее «зверь» не желает, чтобы хозяева прознали, насколько он не дик. Взяла тяжелую руку, принялась деловито рассматривать и довольно ткнула в выжженную при переводе на верхний уровень, в загоны для взрослых, надпись. Свой номер волвеки с трудом, невнятно, но произносят. Таков предел их разумности, допускаемый хозяевами. Более того, «зверей» учат этому.

«Йялл-2/7», – рыкнул он, окончательно развеселив человечку и тоном, и низким звучанием голоса. Бояться его эта чудная больше совершенно не собиралась. «2/7» в звучании языка Вечных ей не понравилось, длинно и путано, а вот «Йялл» – другое дело.

Так у него появилось имя.

Йяллу дали целый цикл – четыре восьмика дней – на «приручение самки».

И Третий трудился самозабвенно, приручая и обучая, действительно не отпуская малышку из кольца рук. Да она и не вырывалась, словно темные массивные лапы могли огородить от неволи Гнезда. С ним Сидда ничего не боялась, хоть и понимала с самого начала, какова власть хозяев.

Она не умела говорить с его сознанием и очень медленно учила язык Вечных, объяснять который Йялл мог лишь в короткие часы второлуния, когда хозяева слепы и глухи от шипения помех. Зато сам он уже к середине первого восьмика их общего времени освоил ее наречие. Это оказалось просто, горло волвека способно рождать звуки в куда более широком диапазоне колебаний, чем человечье. Да и слов в языке немного, нет там трудных понятий вроде «прибора» или «атмосферы». Непонятных слов, конечно, много из иного мира с его природой – кстати, «природа» – хорошее слово, живое, доброе. Но их он вызубрил наизусть, он умеет с первого раза запоминать почти любое сочетание звуков. А учиться у маленькой Сидды вдвойне приятно, она так замечательно радуется его успехам и возникшему пониманию. Ее сознание светится, как и незащищенная кожа. Греет, радует, делится добротой, – счастливо вздыхал Третий И еще Сидда гордится им, и это очень новое для него и до щекотки на коже приятное ощущение.

В ее покинутом мире тоже имелось разделение на хозяев и других, отданных им в полную власть. Называется «рабство», грустно вздохнула Сидда, рассказывая о своем прошлом. Правда, возникло оно совсем недавно, на ее памяти прежде подобного не было. Все стало ужасно и непоправимо за пару лет, очень быстро, – тогда светловолосая была ребенком.

Йялл фыркнул – можно подумать, теперь она похожа на взрослую, такая-то кроха! Поняла, сердито тряхнула головой, шлепнула ладонью по руке, получилось звонко и очень по-свойски. Вдвоем они мучительно долго прикидывали, сколько ей и ему лет, и можно ли сравнивать годы в куполе и там, в ином мире? Решили, что раз Вечные родом оттуда, годы примерно схожи. Переводить из ее странных «десятков» в принятые в Гнезде восьмики и наоборот постепенно наловчились. Пришлось признать – взрослая, по счету Йялла ей двавосьмь и еще почти три года.

Затем начали разбираться с прочим, и Йялл услышал и прочел в сознании, что рабство пришло в ее степь вместе с жуткой, неведомой волвекам войной, полнящей сознание картинами голода, жажды, смертей, боли. Третий с ужасом осознал из мыслей-образов и позже – слов: люди способны убивать друг друга, унижать и предавать. Хотя там нет Вечных и их всемогущей власти. Он спросил: «Зачем?». Сидда виновато развела руками, – она не знает, но есть, выходит, и в ее племени такие, кто очень хочет стать хозяевами. Позже он рассказал Первому и Второму, и они вместе ломали головы над странным новым знанием. Прежде в стае считали злом Вечных, всех и только их. Но, если принять правду мира Сидды, зло способно проснуться в каждом. Еще более страшное, в спину бьющее, – предательство тех, кому веришь.

День за днем Третий водил свою «самку» по разрешенным коридорам, кормил, оберегал, ревниво порыкивая и гордо скалясь на прочих волвеков и даже хозяев. Сидду забавляло его поведение. Уже на третий день девочка безошибочно знала, когда он серьезен, а когда – играет. Умница. Невозможно представить, – думал он, – как бы все сложилось, если бы Сидду привели в другой загон, или она оказалась иной. Такая хрупкая и слабая – она, пожалуй, не вынесла бы грубости и унижения. К тому же девочка почему-то упорно отказывалась считать себя достойной настоящего теплого и глубокого внимания. Отношение огромного «зверя» ее удивляло и радовало, но верила она новым общим ощущениям с трудом. Для Сидды оказалось проще принять доброту и отеческую любовь Первого, сразу же занявшего в ее сознании место главы рода, куда более достойного и уважаемого, чем безразличный к бедам своих соплеменников человек – «староста», она так его назвала – из ее погибшего в прежней жизни селения.

Йялл был обычно ближе, чем Первый, и его сознание читалось легче. Она охотно отзывалась на покровительство и заботу, но приметно смущалась, осознавая восхищение, внимание и ласку. Третий вздыхал и терпел. Не хорош – отведут к другому, а обижать ее он все равно никому не позволит. В стае он имеет вес во всех смыслах. Кто решит возразить? Разве что Четвертый, но он целиком на стороне Сидды.