Доказательство виновности - [52]

— Диас, говорите? Такой странный человечек. — Берджесс задумчиво нахмурился. — Не могу вам сказать, замешан он в чем-то или нет. Одно знаю точно: он меня ни о чем не просил, и я для него не делал ничего противозаконного. Никому не передавал записок и ни с кем не встречался.

— Тогда кто из слуг мог это сделать?

— Ага! Миссис Беннет полагает, что ее предприятие служит ко всеобщему благу. И что, если человеку дано выбирать, он непременно выберет праведный путь. Ее взгляды достойны восхищения. Заметьте, я их не разделяю. По характеру своей работы я наблюдал и лучшие, и худшие стороны человеческой натуры. Видел и самые разнообразные пороки, и отчаяние, и откровенную жестокость. Я служил на фронте обычным солдатом, пока правительство его величества в мудрости своей не решило, что медики будут куда полезнее, если им поручат уход за ранеными. Когда я вернулся, ничто не могло помочь мне самому, кроме бутылки спиртного. За первой бутылкой последовала вторая, третья и так далее, пока я не потерял им счет. По-моему, парочка помощников миссис Беннет, не задумываясь, перережут ей горло. А Диас — конечно, когда забывает, что не умеет говорить по-английски, — отвечает так уклончиво, что разговаривать с ним очень утомительно. По-моему, он вполне здоров и способен справляться с работой. Имейте в виду, я врач, а не духовник, не полицейский и уж точно не нянька!

— Миссис Беннет сказала, что ее замысел стал решением проблемы, с которой они столкнулись: невозможностью найти подходящих слуг. Это правда?

— Насколько мне известно, да. Она сама инвалид, как вы, наверное, заметили, и не может обойтись без посторонней помощи.

— Мистера Беннета я не застал. Что вы можете сказать о нем?

— Мне почти нечего о нем сказать. Очевидно, он обожает жену, потому что все делает так, как она велит. Может быть, он пишет трактат, посвященный их предприятию.

— Когда я приехал, миссис Беннет ждала фотографа.

— Боже правый! Она сошла с ума. Одно дело — убедить себя, что ее дурацкий замысел имеет успех, но совсем другое — сообщать об этом всему миру.

— Может быть, она и сама не верит в свой замысел до конца.

Берджесс задумался.

— Помоги нам Бог! — сказал он, вставая и давая понять, что разговор окончен. — Но я ей не сторож. Всего вам хорошего, мистер Ратлидж.

У машины снова подал голос Хэмиш: «Он не первый доктор, который ищет утешение на дне бутылки».

Ратлидж с ним согласился. Но гораздо более психического расстройства врача его беспокоило другое: высокомерие по отношению к миссис Беннет и своим пациентам, кем бы они ни были. Он лечил их по мере надобности, но снимал с себя всякую ответственность за них. Отлично понимая, что некоторые из них опасны, он предпочитал закрывать на это глаза.

И все-таки доктор вряд ли служил посредником при передаче записок от Диаса к сообщнику на воле. Он особо подчеркнул, что ни в чем не замешан, не из-за каких-то нравственных убеждений, но из-за того, что его собственная боль высасывала из него все силы и все мысли.

«Совсем как у тебя», — простодушно напомнил Хэмиш.

Ратлидж не согласился с Хэмишем. Его чувство долга и его ответственность перед жертвами — независимо от того, хорошими или плохими были они при жизни, — перевешивало желание спрятаться от жизни. Иначе ему никогда не хватило бы храбрости вернуться в Скотленд-Ярд.

Направляясь в Лондон, он напомнил себе, что до сих пор так и не решил, как ему относиться к Афонсо Диасу. Если он в самом деле невиновен, Ратлидж не имел права арестовывать его без каких бы то ни было улик. Улик, которые бы прямо указывали на то, что Диас встречался с Луисом Френчем или нанял кого-то отомстить за себя.

Непонятно, как отнесется Маркем к его новой версии.

Последнее Ратлиджу вскоре предстояло выяснить.

Маркем передал через сержанта Гибсона, чтобы Ратлидж зашел к нему, как только вернется.

Ратлидж постарался докладывать как можно бесстрастнее; он рассказал все, что узнал о Диасе, включая улики, обнаруженные в машине Френча. Под конец он сообщил, к каким выводам он пришел на основании полученных данных.

Маркем слушал его, не перебивая. Лицо его оставалось непроницаемым. Когда Ратлидж закончил, исполняющий обязанности старшего суперинтендента подался вперед и сказал:

— Я же предупреждал, что автомобили вас до добра не доведут. Вот вы гоняете по всей Англии, а предъявить вам по-прежнему нечего, кроме старика с темным прошлым. А между тем под сиденьем нашли платок, принадлежащий брошенной невесте из Сент-Хилари! Платок — гораздо более серьезная улика, чем бред сумасшедшего!

— Не представляю, как она могла убить мужчину, которого мы нашли в Челси, погрузить его в машину Луиса Френча, отвезти в Лондон, а затем перегнать машину к суррейской каменоломне и вернуться в Эссекс.

— Старина, не забывайте о таком полезном изобретении человечества, как велосипед. Она вполне могла доехать на нем до ближайшей железнодорожной станции или даже до Лондона, сесть на поезд и сойти в Сент-Хилари… или на предыдущей станции. Такое объяснение вам в голову не приходило?

— По правде говоря, нет.

— Так подумайте об этом. Поручите Гибсону или Филдингу навести справки — или привлеките еще кого-нибудь из подчиненных. Очень важно выяснить, ехала она в тот день на поезде или нет. Если ехала, ей конец.