Доказательство умысла (в сокращении) - [34]

— Хорошо, мистер Гоф, простите, что заставил вас так долго читать вслух, но мы уже почти закончили. Откройте роман на последней странице и прочтите последний абзац.

Гоф так и сделал. Читая, он, похоже, прилагал немалые усилия, чтобы не улыбаться.

— «Вот так все и закончилось. Теперь я вернусь в город, в котором рос нищим и презираемым всеми. Но только вернусь в „кадиллаке“, буду жить в большом доме у реки и оставлять на ресторанных столиках немалые чаевые. И со временем стану другим человеком, более значительным. Потому что в конечном счете прошлое никого не волнует, во всяком случае в городке Пикерэл-Пойнт, штат Мичиган».

Стэш сел, я тут же вскочил на ноги.

— Мистер Гоф, — сказал я, — у меня создалось впечатление, что вы довольно презрительно относитесь к американской читающей публике.

Гоф улыбнулся:

— Вовсе нет. Я питаю презрение к определенной прослойке американской читающей публики. Тут есть немалая разница.

— Ага! — сказал я. — То есть вы полагаете, что эта книга привлекательна для кого — для дураков?

— Послушайте, мне действительно нравится этот роман, — поразмыслив пару секунд, ответил Гоф. — На мой взгляд, это отличное чтение — хорошая, смешная, умная, изобретательная книга. Однако — да, я признаю, что наша маркетинговая кампания была нацелена на читателя, который довольствуется продукцией низкого качества, а не на любителей хороших детективов.

— «Читатель, который довольствуется продукцией низкого качества». Звучит как описание идиота.

Уголки губ Гофа слегка приподнялись:

— Эту характеристику нельзя назвать совсем уж неточной.

— То есть вы считаете, что только идиот способен счесть, будто этот роман обличает моего клиента?

— Хм. — Гоф немного задумался. — По-моему, единственные люди, которые идут в счет, когда выносится решение о том, что обличает и что не обличает мистера Дэйна, — это те, кто сидит сейчас на скамье присяжных. И как мне представляется, они достаточно умны, чтобы сделать правильный выбор.

— Это не ответ на заданный мной вопрос. Испытываете ли вы удовольствие, когда пытаетесь замарать репутацию человека, сводя на нет разницу между вымыслом и реальностью?

Гоф взглянул мне в глаза:

— Он написал эту книгу, не я.

Какое-то время я молча удерживал его взгляд, потом сказал:

— Надеюсь, это успокаивает вашу совесть. У меня больше нет к вам вопросов.

Встал Стэш Олески:

— Короткий повторный опрос свидетеля, ваша честь. Мистер Гоф, давайте остановимся на вопросе, только что поставленном мистером Слоуном. Считаете ли вы, что предприняли по собственной воле какие-либо шаги, способные повредить репутации мистера Дэйна?

— Нет, я так не считаю.

— Почему?

— Послушайте, давая здесь показания, я уже сказал: мне напомнили о том, что «Элгин» все еще владеет правами на эту книгу.

— Простите, мистер Гоф, но вы не ответили на мой вопрос.

— Да говорю же я вам, он позвонил мне и предложил выпустить новое издание романа.

— Кто вам позвонил? — спросил Стэш.

Боб Гоф улыбнулся:

— А как по-вашему, кто? Вот он.

И Гоф ткнул пальцем в Майлза Дэйна.

— Господи боже, Майлз! О чем вы только думали?

Мы сидели в комнате для совещаний, примыкающей к залу суда. Одна лодыжка Майлза была прикована цепью к кольцу в полу.

Майлз отвел взгляд в сторону:

— Вы же сами сказали, что на приличную защиту у меня не хватит денег. Я метался из стороны в сторону, пытаясь придумать, где их раздобыть. А о названиях книг я даже и не думал.

Я пристально посмотрел на него:

— Я спросил вас об этой книге в тот же день, когда услышал о ней. Помните, что вы мне ответили? «Господи, я написал сорок семь романов, а об этом и думать забыл». Вы мне солгали.

— Ладно, какая теперь разница? Дело сделано. — Вид у Майлза был пристыженный. — Во всяком случае, вы получите деньги за вашу работу — уже хорошая новость.

— Если бы я знал, что за публикацию книги несете ответственность вы, я бы по-другому выстроил свои вопросы.

— Вы же не думаете, что я пытаюсь помешать вам защищать меня?

— Я уже не знаю, что мне и думать, — помолчав, ответил я.

— Обвинение вызывает Реджину Миллз.

К свидетельскому месту вышла высокая, стройная женщина. Лет ей было не меньше семидесяти, однако, видимо, совсем недавно она сделала подтяжку, отчего ее кожа выглядела гладкой, словно пластмассовой. Миссис Миллз села, принесла присягу.

— Миссис Миллз, — сказал Стэш, — не могли бы вы сообщить нам, где вы живете?

— Зимой, как правило, в Сарасоте, — ответила она. Голос у нее был высокий, речь несколько вычурная. — Однако Дуглас, это мой муж, заболел, поэтому мы остались в Мичигане. Наш дом — двести двадцать третий по бульвару Риверсайд.

— А как он расположен относительно дома Майлза и Дианы Дэйн?

Она слегка вздернула подбородок:

— Это наши ближайшие соседи.

— Какое расстояние разделяет ваши дома?

— Я бы сказала, метров шестьдесят, не больше.

— То есть они стоят достаточно близко один от другого, чтобы вы могли слышать звуки, доносящиеся из их дома? Звуки телевизора, стереосистемы, разговоров, чего-либо в этом роде?

— Я не имею привычки слушать, о чем говорят соседи. Впрочем, как правило, из дома Дэйнов никаких особых звуков и не доносилось.

— Ночью двадцать первого октября вы ничего необычного не слышали?