Докаюрон - [25]

— Зря иронизируешь. Напомню, что родился в лагере для политзаключенных и до сего дня разговоры о родовых корнях в семье под строжайшим запретом, — пожал плечами мужчина. — Вполне возможно, я, как и ты, дворянских кровей, родословную проверить времени никогда не находилось, — он натянуто засмеялся. — Не стоит забывать, в какой стране мы живем. Но это не главное, сейчас я дам указание забронировать места на «Боинг‑747» для двух «vip» — персон. На родных «тушках» даже в салоне для особо важных пассажиров летать невозможно. Ни комфорта, ни надлежащего сервиса. Зато валюту дерут как за королевские услуги.

— Деньги считать ты умел всегда.

— Прошу извинить, но тем и горжусь…

Литые колеса «Боинга» чиркнули по бетонной полосе международного аэропорта «Орли» в пригороде французской столицы. Громадный авиалайнер пробежал положенное расстояние и замер в точно отведенном ему месте. С высоты метров восьми, из иллюминатора с толстым стеклом, мужчина с интересом понаблюдал, как к выходному люку подогнали белоснежный автотрап. Затем отстегнул ремень безопасности, вопросительно посмотрел на повторившую изгибы мягкого кожаного кресла соседку. Лицо молодой женщины было бледным. Несмотря на идеальную линию спуска, она тяжело переносила перепады высот. Сочувственно поцокав языком, мужчина все–таки напомнил:

— Дорогая, пора двигаться на выход. Мы прилетели.

— Я поняла, — с напряжением в осевшем голосе отозвалась та. Облизала блестевшие от дневной помады губы. — Наверное, никогда не привыкну к взлетам и падениям. Чувства, как в штормовом море на прогулочном катере. Отвратительные.

— Надо тренировать вестибулярный аппарат.

Приземистые здания аэропорта были украшены размалеванными африканскими флагами. Наверное, Париж готовился открыть очередную ассамблею стран Африки и Азии. Чуть больше десятка лет назад Франция распахнула границы для беженцев из бывших своих колоний на черном континенте, и теперь, увешанные связками сувениров, негры нагло совали в руки едва не сразу за досмотровым турникетом пяти сантиметровые металлические копии Эйфелевой башни, Сакре Кёра и Пантеона с трехцветными флажками. Благополучно миновав бригаду прирожденных попрошаек, мужчина вывел успевшую придти в себя подругу на площадь перед аэровокзалом, осмотрелся вокруг. Весь периметр был забит разноклассными машинами. К ним подошел в черном костюме представительный клерк. Несколько слов на профессиональном сленге, и все погрузились в длинный черный лимузин, не мешкая сорвавшийся с места. Мужчина презирал шумные, которыми озадачивали иностранцев нувориши из новых русских, бестолковые эскорты, везде и всегда обходясь минимумом сервиса. За окнами замелькали из розового туфа с песчаником аккуратные усадьбы потомков храбрых воинов Наполеона Буонапартия. Прижавшись плечом к обитой кожей дверце, женщина погрузилась в созерцание подзабытого ландшафта. Взглянув в ее сторону, мужчина спокойно откинулся на спинку сидения. В такой машине на подобных дорогах прислоняться было не опасно.

В связи с обустройством в комнатах и беглым визуальным обновлением в памяти видов места паломничества всех образованных людей, время пролетело незаметно. На другой день, сидя за столиком на выходящей во двор, увитой плющом маленькой веранде роскошной гостиницы «La Meison Roze» на холме святых мучеников Монмартр, молодая женщина уже спокойно любовалась открывающимися изумительными картинами. Несмотря на множество автомобилей, воздух был необыкновенно прозрачным, отдавал запахом французского парфюма. Его можно было пить, вытягивать губы трубочкой и наслаждаться не только запахом, но и вкусом. Под ногами сбегали вниз замощенные сглаженными веками булыжниками узенькие улочки, на которых каменные стены домов различались лишь сквозь сплошную зелень вьющихся растений. В просвет между розовыми и коричневыми зданиями виден был приличный кусок панорамы столицы мировой моды с черным стреловидным квадратом небоскреба «Lafayette», с мостами через Сену и даже с раззолоченным куполом собора Инвалидов. Если выйти из гостиницы и метров на сто подняться к вершине холма, на котором отрубили голову трем мученикам во главе с епископом Сен Дени, попадешь на площадь Тертр с художниками в черных беретах, с размалеванными белым с черным гримом мимами, изысканно предлагающими опустить монетку в шляпы перед ними. Сегодня утром она купила там прекрасный натюрморт. Рядом с наполненным — непременно бургундским — вином старинным кувшином лежала гроздь только что сорванного дымчато рубинового винограда. Казалось, прозрачные ягоды сейчас лопнут и сок от них окропит кровавым цветом дебелое домотканое полотно. Она поставила картину на тумбочку возле кровати, долго не могла отвести взгляда. Такие же чувства охватили ее возле трехэтажного особняка почившей, всемирно известной, певицы Далиды с бронзовым бюстиком на узком белом постаменте у высокого с пышной кроной дерева за ним забора. Она любила эту, обладавшую низким диапазоном голоса, своеобразную исполнительницу. Особняк тоже был расположен в двух кварталах вниз по крутому ломаному тротуару из дикого камня.