Доисторическая Европа - [6]

Реконструкция облика неандертальца из Ла-Шапели (по М. Герасимову)

В боннском отделении анатомии работали тогда профессора Майер и Шаафхаузен. Последний, антрополог, считался прогрессивным ученым, который в своей книге отстаивал теорию происхождения видов. Но тогда она не вызвала интереса: времена дарвинизма были тогда еще на дальних подступах к науке… Майер же не соглашался с мнением коллеги, поскольку считал себя учеником и приверженцем теории Кювье о постоянстве видов. Он, конечно, отверг бы вывод Фульрота о том, что неандерталец – это ископаемый человек. Но Шаафхаузен был тем, кем надо, ему Фульрот доверит своего неандертальца. Он надеялся на единодушие коллеги, но сознавал, что за признание еще предстоит бороться. Однажды он сказал своему другу Куну: «Ах, дорогой мой, я боюсь, что эта черепная крышка еще доставит мне головную боль!» Над этими словами Фульрота можно было посмеяться, но они были сказаны со всей серьезностью!

Спор разгорается

Шаафхаузен исследовал кости из Неандерталя, которые Фульрот лично привез в Бонн, и согласился с ним – в общем и целом. Разумеется, он допускал несколько ограничений, которые касались возраста находок. Правда, он считал возможным, что они происходили из ледникового периода, но доказательств для такого предположения не существовало, поскольку в Неандертале не были до сих пор открыты кости животных ледникового периода.

Фульрот, конечно, ожидал более благоприятную оценку, однако ему было достаточно и того, что его мнение вообще в целом не отвергли…

На троицу в 1857 году в Бонне состоялось собрание натуралистов. Шаафхаузен настоял на том, чтобы были представлены и кости из Неандерталя. Фульрот подробно рассказал об открытии и высказал версию о ледниковом возрасте этого «нетипичного индивидуума нашего рода».

Собрание слушало его речь заинтересованно, но никто потом не высказался. Наоборот, ответом ему стало единственное покачивание головой. Это был самый великий и одновременно самый печальный день в его жизни. Через несколько лет он сам вспоминал о нем: «Когда я представил эту находку весной 1857 года собранию натуралистов в Бонне, аудитория выслушала меня молча и совершенно не удивилась столь парадоксальным находкам. Никто не высказал своих суждений о необычном виде останков и их возможном возрасте. Ни одного ободряющего слова! Ни единой улыбки! Да, наверное, естествоиспытатели, также как и представители других наук, крепко держались за свои предрассудки и не допускали ничего нового в свои ряды».

Короткие сообщения о докладах Фульрота и Шаафхаузена на собрании естествоиспытателей Рейнланда и Вестфалии были вскоре опубликованы. Год спустя Шаафхаузен описал кости из Неандерталя. Он подчеркнул, что их можно считать «самым старым памятником более ранних жителей Европы и имеется достаточно оснований считать, что человек сосуществовал с животными уже в четвертичный период, но нет повода для выводов, что кости эти тоже четвертичные» – эта точка зрения совпадала с господствовавшим мнением ученых XIX века.

Спустя два года вышла более подробная работа Фульрота «Человеческие останки из рода Дюссель. Вклад в вопрос о существовании ископаемых людей». Намного более решительно, чем Шаафхаузен, он высказывал там мнение, что «кости – родом из доисторического времени и принадлежат к древнему типу нашего рода». И еще он добавлял сюда новое доказательство: в декабре 1858 года в таких же отложениях глины в складках известняков в полутора часах езды от Неандерталя в пещере нашли кости мамонта. Фульрот сделал из этого вывод, что оба вида отложений относятся к одному и тому же периоду и имеют одно и то же происхождение. А значит, древние люди и мамонты были современниками!

Редакция научного журнала, где была опубликована статья, поспешила указать, что она отнюдь не разделяет выводы уважаемого автора…

Неожиданную поддержку Фульроту и Шаафхаузену оказал английский геолог Чарлз Лайелл, давно выступавший против учения Кювье. Лайелл одним из первых ученых осмотрел «место рождения» неандертальца. Это было в 1860 году, когда маленький фельдхоферский грот был уже почти полностью разрушен. Но уже год спустя англичанин выпустил книгу под заголовком «О возрасте человеческого рода на Земле и происхождении видов путем отбора», которая появилась в 1864 году в немецком переводе. Там он откровенно высказался о «четвертичном» возрасте неандертальца. То же самое сделал в 1863 году англичанин Томас Гексли и немец Карл Фогт. Теперь Фульрот и Шаафхаузен боролись за признание своего героя не в одиночку, как предыдущие семь лет. По меньшей мере несколько соратников перешли на их сторону.

Затем к ним присоединился еще один англичанин – анатом и антрополог Уильям Кинг, который придумал первое научное название неандертальца. Он разглядел в его черепе некий тип, который нужно было обособить от всех более поздних человеческих черепов, и назвал его homo neanderthalensis. Так долина органиста Ноймана вошла в анналы науки и одновременно дала имя для ископаемой человеческой группы – неандертальцев. Было ли это просто случайностью или иронией судьбы – что именно имя теолога вошло в название первого известного ископаемого человекоподобного существа и вместе с тем стало синонимом борьбы против библейской теории творения?