И хотя крепко не любил Булочкин Ветку, ему все же было приятно, что при своих закадычных друзьях тот хочет выяснить его точку зрения. Правда, никакой особой точки у Кости не было. Он как-то просто не подумал, что можно увильнуть от работы в колхозе.
Поэтому он решил потянуть время и определенного ничего не говорить.
— Я думаю, что Тигран Саркисович перегнул. Почему нам неохота работать? Я, например, готов. Только при чем тут картошка? Картошка разве уже поспела?
Тигран Саркисович подпрыгнул с диким хохотом:
— Картошка поспела!.. Картошка поспела! Говорит труженик полей Константин Булочкин!
Костя изумленно взирал на развеселившегося Тиграна Саркисовича.
— Что это с ним?
Ветка махнул рукой:
— Бывает. Но ответь, Булочка, ты что, репетировать хочешь?
— Ветка, ты же знаешь, что я не артист. Но перед отборочным матчем, конечно, надо бы отдохнуть.
Они остановились в боковой аллейке, не доходя столовой, и пропускали ребят, спешащих на завтрак.
— Так, — глубокомысленно произнес Ветка, оглядев всех троих: Тиграна Саркисовича, уставившегося в небо с сурово сведенными бровями, Костю, хлопающего длинными светлыми ресницами, Мамалыкина, сосредоточенно сверлящего землю каблуком. — Я вас понял: вы хотите сохранить силы перед матчем и потому собираетесь филонить.
Все дружно кивнули головами.
— Тогда репетнем, — принял решение Ветка. — Пошли завтракать.
Костя ухмыльнулся: «Катя Бережкова перетянула».
За завтраком «актеры» шепотом обсуждали вопрос, какую же пьесу им поставить, и основательно перессорились. Но тут Мамалыкин вдруг выдал:
— Сами сочиним пьесу и поставим. Название: «Тяжело в походе — легко в бою». И окажется, что мы Копытина не обманули.
— Вот это идея! — воскликнул просиявший Ветка и хлопнул Борьку по спине, отчего тот проглотил целиком сливу из варенья, поданного к манной каше. — Слушай, Мамалыкин, у тебя не голова, а академия педагогических наук!
— Почему педагогических? — обиженно спросил Мамалыкин (обида была вызвана главным образом тем, что он не успел посмаковать сливу).
— Потому что к медицинским наукам твоя идея не имеет никакого отношения, а сельскохозяйственным приносит вред.
После завтрака ребята пошли в зал и вскарабкались на сцену. Тигран Саркисович исчез в темноте за кулисами, точнее — в комнате для артистов, и вскоре выбрался оттуда, таща на спине шахматный столик. Ветка, расхаживая взад и вперед, сосредоточенно думал. Мамалыкин с Костей тем временем решили померяться силой. Они то обхватывали друг друга, то отскакивали, то, вновь приблизившись, пытались дать подножку. Со стороны это было похоже на какую-то дикарскую пляску.
Именно так и воспринял эту борьбу Тигран Саркисович.
«Танец у костра», — объявил он. — Исполняется жителями острова Латамба.
Но в это время, неловко оступившись, Мамалыкин наскочил на Тиграна Саркисовича, и оба полетели на пол. С грохотом опрокинулся шахматный столик.
— Сцена первая, — выйдя на край эстрады, с выражением произнес Ветка. — Разведчики по-пластунски пробираются в лагерь врага.
— Ну-ка, разведчики, освобождайте сцену, — сказала Ольга Георгиевна, появляясь в проходе. За ней шла шумная гурьба девочек и два или три мальчика — участники концерта.
— Ольга Георгиевна, чур, мы первые, — пискляво крикнул Борька и спрятался за занавесом.
Но Ольга Георгиевна была настроена по-деловому.
— Прошу посторонних покинуть зал. Здесь идет репетиция, — сказала она строго.
— Ольга Георгиевна, так мы ведь тоже репетируем, — умоляюще сложив руки ладонями, протянул Ветка.
— Виталий, не надо. Не будь клоуном, — тихо попросила Катя Бережкова.
Но почему-то все ее услышали и посмотрели на Ветку. Тот скривил губы и критически бросил:
— Лучше быть клоуном, чем кривлякой.
— Катя правильно сделала замечание, — сказала Ольга Георгиевна. — Не знаю, что вы здесь репетируете, но тебя, Виталий, я приглашала в кружок. Теперь уже поздно. Все роли разобраны. В общем, хватит разговоров.
— Нас здесь не поняли, — ухмыльнулся Ветка и посмотрел мимо Кати в зал. — Что ж, придется покинуть поле сражения. Мы уходим, но не сдаемся. За мной!
Ребята, чеканя шаг, сошли со сцены и удалились из зала. Так же в ногу они промаршировали по пустым дорожкам лагеря и вышли в лес.
— Куда мы хоть идем? Что, в лесу будем репетировать?
— Шагай, шагай, Мамалыкин. Раз-два, раз-два. На месте. Стой! Раз-два. Вольно. Разойдись. — И уже совсем другим тоном Ветка спросил: — Слушай, Мамалыкин, ты когда-нибудь выступал на сцене?
— В детском садике, помню, читал стишок про зайца. А потом был перерыв. До сегодняшнего дня.
— А ты, Булочка?
— Я? — удивился Костя и оглянулся вокруг, как будто поблизости может оказаться еще один Булочкин.
— Да, ты. Я, что ли?
— Я пробовал. Но мне велели идти к логопеду. У меня согласные свистят, когда я громко читаю.
— Ну вот. А…
— Хватит, Ветка. Хочешь сказать, что у нас не получится? Это и так ясно, — перебил его Тигран Саркисович. — Я же ради тебя старался. Чтобы ты поближе был к своей…
Ветка не дал ему договорить. Он прыгнул, как леопард, но Тигран Саркисович увернулся и в один миг вскарабкался на сосну.
— Ку-ку! — крикнул он сверху.
— Ну погоди! — пригрозил кулаком Ветка. Лезть на дерево он, конечно, и не думал. — Я тебя измором возьму. Превратишься в скелет.
