* * *
Было все — и приготовленный девочками суп, пропахший дымком, и печеная картошка, и песни у костра.
По пути ребята помогли колхозникам убрать сено, и бригадир, бывший солдат, рассказал им, как в этих местах сражались с фашистами.
— А вон там, — показал он рукой на колокольню, видневшуюся за лесом, — был наблюдательный пункт. Это недалеко. Отсюда напрямик пойдете — километра полтора.
— Там деревня? — спросил Мамалыкин.
— До войны было село. В войну сгорело. Потом все сюда перебрались, на эти места, а там пусто. От печей — горки кирпича да церковь эта полуразбитая.
Отряд зашагал дальше. Прошли поле, рощу, вышли на дорогу.
— Ой, девочки! — закричала вдруг Чучкина.
— Ты что?
— Смотрите, какая туча!
И верно, черная туча, подкравшись откуда-то, закрыла почти полнеба.
— Может, стороной пройдет, — сказал Тигран Саркисович.
— Если ты ее попросишь, — заметила Катя Бережкова.
— Подумаешь, туча! — рассердился Тигран Саркисович. — Не сахарная, не растаешь.
Но Копытин сказал:
— Ребята, давайте в другой раз туда сходим, а то промокнете до нитки, простудитесь.
— Ну, Гео-оргий Николаевич! — протянуло сразу несколько жалобных голосов.
— Это все ты! — Тигран Саркисович повернулся к Чучкиной, засверкал глазами. — Туча, туча! Нам идти пять минут осталось.
— Вот именно, — вступил в разговор Мамалыкин. — Может, мы сюда вообще больше никогда не придем.
И Неля Синицына поддержала:
— В случае чего переждем грозу в церкви.
Мальчишки с благодарностью посмотрели на Нелю.
— Конечно! — подхватил Теоретик. — Гроза долго не бывает.
— Ладно, — улыбнулся Копытин, — только чтоб потом не скулили.
— Гео-оргий Николаевич!
— Пошли! — скомандовал Копытин.
Тем временем все вокруг потемнело, словно внезапно надвинулась ночь. Перестали стрекотать кузнечики, смолкли голоса птиц. Все живое спряталось, затаилось.
Раньше церковь стояла при дороге, теперь же дорогу выпрямили, и церковь оказалась в стороне, за березовой рощицей. Ребята вошли в рощицу и очутились среди старых, заброшенных могил. Лишь на некоторых из них были покосившиеся кресты да плиты, заросшие травой.
Отсюда, из рощи, можно было хорошо рассмотреть и церковь. Колокольня не имела верхнего яруса, на самой же церкви были сбиты две маковки, а в стенах зияли пробоины.
— Как страшно, — в наступившей тишине произнесла Катя Бережкова.
— Ага, — мрачно шевельнул густыми бровями Тигран Саркисович. — Сейчас выйдут покойники.
— И вампиры, — добавил Теоретик.
— Да ну вас! — вскрикнула Чучкина. — Перестаньте! — и переместилась поближе к физруку.
Все засмеялись, но в это время сверкнула молния, и оглушительный гром ударил над головой. Девочки взвизгнули и бросились под укрытие разбитой церкви.
По листьям деревьев застучали первые тяжелые капли дождя.
— Бежим! — крикнул Булочкин и бросился догонять девчонок.
Спустя минуту все уже стояли под сводами церкви и через пролом в стене смотрели, как хлещет дождь. Молния сверкала беспрерывно, и ее вспышки выхватывали из полумрака то накренившийся крест, то остатки могильной ограды.
При каждом ударе грома девочки взвизгивали, мальчишки их поддразнивали.
— Смотрите, — кричал Мамалыкин, — кто это там?
— Где? — спрашивали девочки с замиранием сердца.
— Да вон, под деревом, — показывал в сторону берез Тигран Саркисович. — Слепые вы, что ли?
— Точно, — кричал Ветка, — вон он. Весь в белом.
— Ой, — восклицал Теоретик, — кажется, сюда идет!
Снова поднимался визг.
— Тихо! — кричал Мамалыкин, и все стихали в предвкушении нового розыгрыша.
Мамалыкин застывал, наклонив голову, прислушивался к чему-то, даже рот приоткрывал от усердия.
— Слышите? — обращался он к Георгию Николаевичу. — Нет, вы хорошенько прислушайтесь.
— Какие-то неясные звуки, — подыгрывал Копытин. — Что это? Никак не пойму.
— Какой-то шорох, — добавлял Ветка.
— Нет, — возражал Теоретик, — что-то свистящее или шипящее.
— Во-во! — подхватывал Мамалыкин и снова замирал в напряжении. — Слышите?.. Шипит… Ч-ч-ч. Чу-ч-ч-ч…
— Да ведь это же… — догадывался Тигран Саркисович и умолкал, не договорив.
— Что?.. Что?.. — теребили его девчонки.
— Это же… — начинал Тигран Саркисович и с подчеркнутым страхом смотрел на Чучкину.
— Что?.. — пролепетала Леночка.
— Это же он Чучкину зовет.
Воцарилась тишина, и кто-то из темноты, оттуда, где стояли мальчишки, глухо прошептал:
— Чу-ч-ки-на!
Леночка ойкнула и вцепилась в руку Георгия Николаевича.
И опять, казалось, вздрогнули от ребячьего хохота своды старой церкви.
Гроза, как и предсказывал Андрюша-Теоретик, заканчивалась. Посветлело, и дождь уже стучал не яростно, а монотонно, устало. Раскаты грома еще доносились, но издалека они напоминали ворчанье собаки, которой надоело брехать.
— Через три-четыре минуты, — сказал Теоретик, поглядывая на свои часы, — уходим. Дождик спекся.
Теперь уже все поверили Андрюшке, кое-кто даже стал надевать рюкзак.
Но на этот раз Теоретик оказался не прав. Хотя и прошла гроза, все небо было обложено серыми беспросветными тучами, и дождь лил, лил, не переставая.
— Давайте споем, — предложила Катя Бережкова.
Спели одну песню, третью, десятую, а дождь все сыпал, и не было ветра, который разогнал бы тяжелые, набрякшие от воды тучи.
