Догадка Ферма - [145]

Министр вышел, обе дамы преклонили колени, а Луи поклонился так низко, как мог.

После ухода Мазарини Туссен Роз приблизился к Луи с письмом в руке:

— Это банковский билет, шевалье. Вы предъявите его Главному казначею, мсье де Ла Базиньеру, который оплатит его по первому вашему требованию. Кроме того, Его преосвященство на ближайшем королевском совете предложит внести вас в список получателей пенсии. Несомненно, две тысячи ливров в год.

В свою очередь он поклонился дамам и Луи, а затем ушел вслед за министром.

Луи развернул письмо. Действительно, это был билет на выплату десяти тысяч ливров.

Он вздохнул. Теперь можно будет купить земли, которые вызывали такое вожделение у Марго. Пенсия же, пусть и незначительная, лишней никогда не окажется, хотя он знал, что большей частью их не выплачивали или же погашали с большой задержкой, настолько острой была нехватка денег в государственном казначействе.

Гастон навестил Луи только на следующий день. Он воспользовался случаем, чтобы остаться на ужин. Помимо Гастона и семейства Фронсак, за столом сидели маркиза де Кастельбажак и мадам де Лепинас, которые сообщили, что завтра собираются уезжать. Главного клерка Байоля и управителя Ришпена не пригласили, поскольку Луи желал, чтобы все сказанное за ужином осталось между сотрапезниками. Прислуживать доверили только мадам Малле и Жаннете Бувье.

Когда обе служанки удалились на кухню, Гастон рассказал о только что завершившемся допросе Шантлу. Допрос был предварительным и без участия писца. Шифровальщик признался, что послал записку Шарлю Мансье, назначив ему встречу в «Сосновой шишке». Там он представил Шарля де Бреша как финансиста, который ищет партнеров для участия в договоре по продаже восьми должностей контролеров винной продукции. Шантлу знал, что Мансье часто вступает в такого рода сделки.

— В «Сосновой шишке» они его напоили, — продолжал Гастон. — По дороге домой Бреш будто бы оглушил беднягу Мансье, а потом повесил на шнурке от галуна. Шантлу поклялся мне, что он не убийца. Преступление задумал Бреш. Он сказал Шантлу, что того подозревают, раз за ним установили слежку. Если придать убийству видимость самоубийства, дознаватели сочтут виновным Мансье, и расследование будет прекращено.

— Ты думаешь, он не лжет? — спросил Луи. — Бреш утверждал обратное. Он заверил меня, что именно Шантлу повесил беднягу Мансье.

— Не важно! Я объяснил шифровальщику, что его повесят, предварительно отрубив кисти. Он разрыдался от ужаса. Тогда я предложил ему нашу сделку. Он признает, что убил Мансье сам, и не будет упоминать Бреша. Взамен я обещал, что добьюсь для него вечной ссылки на галеры. Он отказался, будучи убежден, что сможет защищаться, обвинив Бреша, и, очевидно, не поверив мне на слово. Тогда я отправился к мсье Мельяну. Именно поэтому я не смог прийти вчера. Генеральный прокурор уже встречался с Лионом и Сегье. Он обещал мне прислать выбранного им прокурора. Им оказался мсье Амио. Сегодня утром мы вместе пришли допрашивать Шантлу. Прокурор заявил, что в своем ходатайстве о возбуждении дела не станет упоминать Бреша и потребует самой страшной кары для Шантлу, если тот не примет предложенные условия. В конечном итоге шифровальщик согласился не привлекать к делу Бреша и признать, что он один убил Мансье.

Значит, с горечью подумал Луи, Шарль де Бреш, наиболее виновный из всех, не понесет никакого наказания и останется на свободе.

Лишь гораздо позднее, уже вернувшись в Мерси, он узнал, что Шантлу приговорили к пожизненной каторге. Трое разбойников, нанятых Шарлем де Брешем, были повешены на Гревской площади в конце января мэтром Жеаном Гийомом, исполнителем смертных приговоров превотства и виконства Парижских. Во время этого поучительного зрелища дочь палача Матюрина всегда срывала аплодисменты, цепляясь за ноги повешенных, чтобы ускорить их смерть.

Герцог де Гиз вернулся в Париж в феврале 1644 года, чтобы парламент мог вновь допросить его по поводу дуэли. Заключение королевских слуг[96] оказалось для него вполне благоприятным. Зато Мориса Колиньи решили арестовать: его сочли виновным, поскольку именно он бросил вызов.

Герцог вновь поселился в своем дворце. Ему, конечно же, рассказали о неприятном происшествии, случившемся в его отсутствие. Несмотря на это, де Гиз сохранил дружеские чувства к маркизу де Фонтраю. А вот дела Колиньи были совсем плохи. Гангрена поразила всю его руку, и он, отказавшись от ампутации, 21 мая скончался.

29 июля 1644 года Господь призвал к себе и папу Урбана VIII, Маффео Барберини. Его братьев и племянников изгнал из Рима Джованни Баттиста Памфили, ставший папой Иннокентием X.[97] К этому времени Ферранте Паллавичино был уже казнен в Авиньоне.

Луи вернулся в Мерси в пятницу, последовавшую за его освобождением из дворца Гизов. Карету сопровождали Гийом и Жак Бувье. Маркиза де Кастельбажак и мадам де Лепинас отбыли в Тулузу за два дня до этого. Покинули дом и мсье дю Валлон со своими мушкетерами. Пьер Фронсак посетил Главного казначея, чтобы предъявить дарованный Мазарини чек, и ему тут же выплатили всю сумму в серебряных экю.