Дочери огня - [129]

— Нет ничего легче, — сказал ему князь, — мы скажем, что вы нездоровы.

— Нет, я вовсе не хочу, чтобы меня считали больным.

— Ну что ж, мой друг, я поговорю об этом со своими друзьями.

В итого артист этот вообще не получил приглашения. Он в бешенстве уехал в Венгрию, где бурные овации, которыми его там встречают, являются некоторым реваншем за унижение, испытанное им в венских салонах с их дурацким этикетом.

18 января. Поговорим еще немного о развлечениях венского народа — это, право же, куда веселее. Близится масленица, и я часто бываю на балах в «Шперль» и «Бирн», которые интереснее всех прочих и специально рассчитаны на буржуазные круги. Это обширные помещения, богато отделанные. Женщины здесь одеты лучше (то есть ближе к парижским модам), нежели женщины более низких слоев; в этом отношении они являют собой некое подобие наших гризеток. Вальс танцуют здесь с такой же точно энергией и страстью, что и в тавернах, и в таких же густых клубах табачного дыма.

И в «Шперле» тоже обедают и ужинают под музыку и танцы, и длинные вереницы танцующих галоп, извивающиеся между столами, нисколько не мешают посетителям с аппетитом поглощать свой обед.

Мне жаль, что я могу пока рассказать тебе только о зимних развлечениях здешнего населения. Пратер, который я увидел лишь после того, как с его деревьев облетела листва, не утратил, однако, всей своей красоты; особенно хорош он в те дни, когда идет снег, и толпа вновь заполняет собой многочисленные кофейни, казино и изящные павильоны, которые очень проигрывали на фоне голых черных деревьев. Целые стада косуль бегают на свободе по этому парку, где их кормят гуляющие. В нескольких местах его прорезают рукава Дуная, образуя островки, где поляны перемежаются рощами. Слева берет начало дорога, ведущая из Вены в Брюнн. В четверти лье отсюда течет Дунай (ибо Вена отнюдь не стоит на самом Дунае, так же как Страсбург не стоит на Рейне). Таковы Елисейские поля этой столицы.

Сады Шенбрунна тоже не показались мне столь уж унылыми, когда я проходил по ним. Шенбрунн — это венский Версаль; расположенная рядом деревня Гицинг по-прежнему каждое воскресенье служит местом гулянья веселящихся горожан. Весь этот день в казино Гицинга играет со своим оркестром Штраус-сын^[294]; вечером он, однако, возвращается в «Шперль», дабы дирижировать там вальсами. Чтобы попасть в Гицинг, надо пройти через двор Шенбруннского дворца; мраморные химеры стерегут вход в него; заброшенная башня, отделанная во вкусе XVIII века, находится в полном запустенье. Да и сам дворец, фасад которого выглядит весьма внушительно, внутри производит впечатление великолепия лишь благодаря величине своих огромных зал, в которых прежняя позолота почти всюду сверху закрашена краской. Зато когда выходишь в сторону сада, взору открывается зрелище столь великолепное, что даже воспоминания о Сен-Клу и Версале не способны затмить его.

Павильон Марии Терезии^[295] расположен на вершине холма, развернувшего у его подножья необозримое море зелени, и являет собой поистине чудо архитектуры — нечто волшебное, ни с чем не сравнимое. Это длинная сквозная колоннада, в которой четыре средних аркады забраны зеркальными стеклами, образуя храм отдохновения — одновременно и замок, и триумфальная арка. Когда смотришь на него снизу, со стороны дороги, павильон этот как бы увенчивает собой дворец по всей его длине и кажется его завершением, потому что основание холма, на котором он стоит, находится как раз на уровне крыш Шенбрунна. Приходится долго подниматься по длинным аллеям, обсаженным соснами, мимо зеленых газонов, мимо фонтанов, украшенных скульптурами во вкусе Пюже и Бушардона^[296], пока не доберешься наконец до ступеней сего храма, поистине достойного этих жеманных богинь и так гордо вырисовывающегося на фоне неба со своими гирляндами и астрагалами мадемуазель де Скюдери.

«Я жажду одного — покинуть этот сад»^[297], чтобы поскорее вернуться в венские предместья по прекрасной Мариахильферштрассе, обсаженной на протяжении целого лье двумя рядами огромных тополей. Празднично одетая толпа все так же движется по направлению к Гицингу, останавливаясь большими компаниями в кофейнях и казино, которые тянутся вдоль всей этой улицы. Это самый красивый въезд в Вену, пристойное и буржуазное место гуляния, которого не чураются нарядные экипажи.

Чтобы закончить разговор о предместьях Вены, от которых нельзя отделить Шенбрунн и Гицинг, я должен рассказать тебе еще о трех театрах, дополняющих собой этот длинный список народных увеселений. Действительно, Венский театр, театр Йозефштадта и театр Леопольдштадта — это театры для народа, их можно сравнить с нашими бульварными театрами. Другие — Бургтеатр^[298], где дают комедии и драмы, и театр у Кертнертор, где ставят оперы и балеты, расположены внутри крепостных стен. Венский театр, несмотря на скромное свое назначение, — самый красивый в городе и отделан роскошнее всех остальных. По величине он такой же, как парижская Опера, а расположением и отделкой весьма напоминает итальянские театры. Ставятся там исторические драмы, большие балеты-феерии и какие-то небольшие вводные пьески, обычно представляющие собой подражание нашим водевилям. Когда я приехал в Вену, там шла с большим успехом мелодрама г-жи Бирх-Пфейфер «Штирийцы». И одновременно, как я тебе уже сообщал, в Леопольдштадте шла другая пьеса этой же дамы. Г-жа Бирх-Пфейфер — это Бушарди