Дочери огня - [110]

Перевод Э. Линецкой

В провинции Валуа среди виллер-котретских лесов жили-были мальчик и девочка, и они то и дело встречались на берегах окрестных речушек, потому что мальчика прогонял туда собирать хворост его дядя-дровосек по прозвищу Дуболом, а девочку посылали мать с отцом ловить небольших угрей: в пору мелководья их удавалось кое-как разглядеть на илистом дне. Ну а на худой конец ей велено было вытаскивать из-под камней раков, которые в иных местах там кишмя кишат.

Бедняжка часами простаивала в воде, согнувшись в три погибели, и все равно она так сострадала мучениям живых тварей, что, поглядев, как извиваются вытащенные из воды рыбы, чаще всего бросала их назад в речку и приносила домой одних раков, потому что раки, случалось, до крови прокусывали ей пальцы, и девочка не очень их жалела.

А мальчику, таскавшему вязанки хвороста и охапки вереска, нередко доставалось от Дуболома — то он хворосту принес недостаточно, то заболтался с маленькой рыбачкой.

Но был такой особенный день в неделе, когда мальчик с девочкой не встречались. Что же это был за день? Да тот самый, разумеется, когда фея Мелузина превращается в рыбу^[255], а королевны из Эдды становятся лебедями^[256].

И вот назавтра после такого дня маленький дровосек сказал рыбачке:

— А ты помнишь, я видел вчера, как ты плыла по реке Шальпон и за тобой вся твоя свита — все речные рыбы… даже карпы, даже щуки! И сама ты была очень красивая рыба — красная-красная, а на боках сверкали золотые чешуйки!

— Как же мне не помнить, — сказала девочка, — ведь и я тебя видела, ты стоял на берегу и был похож на каменный дуб с золотыми ветками на вершине, и все лесные деревья приветствовали тебя, склоняясь до земли.

— Да, — сказал мальчик, — мне тоже все это снилось.

— И мне снилось то, о чем ты рассказал… Но вот как это нам с тобой удалось встретиться во сне?

И тут, откуда ни возьмись, прибежал Дуболом, он сразу обрушил на мальчика тяжелую дубину и стал бранить за то, что хворост до сих пор так и лежит неувязанный.

— И я же приказал тебе, — не унимался Дуболом, — надрать зеленых ветвей, которые послабее, и добавить к сушняку!

— Но стражник посадит меня в тюрьму, — сказал мальчик, — если найдет в вязанках живые ветки… К тому же, когда я начал их ломать, как вы приказали, дерево громко застонало.

— Вот и я, — сказала девочка, — когда собираюсь отнести корзину с рыбами домой, они начинают так жалостно петь, что я бросаю их назад в воду… А мать с отцом бьют меня за это.

— Замолчи, гаденыш! — крикнул Дуболом, который, видно, хватил лишнего. — Ты мешаешь моему племяннику делом заниматься. Но меня не проведешь, знаю я, почему у тебя зубы вроде острых жемчужин… Ты — королева рыб! И есть такой день в неделе, когда тебе не удастся увильнуть и ты попадешь ко мне в вершу! Да, да, в вершу!

И угроза пьяного Дуболома очень быстро сбылась. Он выловил девочку в том обличье красной рыбы, которое раз в неделю, волею судьбы, она должна была принимать. К счастью, когда дровосек начал с помощью племянника вытаскивать вершу из воды, мальчик узнал в красивой красной рыбе с золотыми чешуйками маленькую рыбачку, потому что в этом временном своем образе она ему однажды приснилась.

Он осмелился вступиться за нее и даже ударил дядю башмаком на деревянной подошве. Разъяренный дровосек схватил племянника за волосы и попытался повалить на землю, но, к великому его удивлению, это оказалось не так-то просто: он только гнул его во все стороны, но ни повалить, ни приподнять не мог, до того прочно тот стоял на земле.

А когда мальчик ослабел и почти перестал сопротивляться, по лесу прокатился глухой гул, все ветви закачались, разбудили своим свистом ветры, началась буря и прогнала дровосека Дуболома в его хижину.

Но почти сразу он выбежал из нее, грозный, наводящий ужас, уже в облике сына Одина; в руке у него сверкал тот скандинавский топор, который так же гибелен для деревьев, как для утесов — дробящий молот Тора^[257].

Юный лесной король, жертва собственного дяди, захватчика Дуболома, уже знал к тому времени о своем державном сане, хотя от него это тщательно скрывали. Деревья старались его защитить, но единственным их оружием была недвижная сплоченность…

Тщетно все теснее переплетаются меж собой кусты и молодая поросль, пытаясь преградить дорогу Дуболому, тот кличет на подмогу своих дровосеков и прорубает путь сквозь этот заслон. И вот уже падают под топорами и секирами деревья, почитавшиеся священными со времен друидов…

К счастью, королева рыб не теряла времени даром. Она бросилась к ногам Марны, Уазы и Эны, трех соседних больших рек, умоляя их помешать замыслам Дуболома и его дровосеков, потому что поредевшие леса уже не смогут задерживать испарения, которые проливаются потом дождем и полнят водою ручьи, реки и озера; даже родники иссякнут и перестанут питать реки своими струями, не говоря о том, что вскорости погибнут не только все рыбы, но и звери и птицы.

И эти большие реки сделали так, что в тех местах, где сокрушал деревья Дуболом со своими свирепыми дровосеками — но до юного властителя лесов они покамест еще не добрались, — началось огромное наводнение, вся земля была затоплена, и только тогда схлынули воды, когда ни единого врага не осталось в живых.