Дочери Луны - [2]

Первым прервал молчание Терри.

– Как мы назовем их, дорогая? Давай назовем хотя бы одну из малышек именем, которое выбрали на случай, если родится девочка.

Еще до родов они решили, что мальчика назовут Орландо, а девочку Офелией. Они считали, что независимо от пола их ребенок непременно должен стать артистом и восходящей звездой.

– Дорогой, – сказала Эми, – если бы у нас родились мальчик и девочка, проблему можно было бы легко решить. Но в данной ситуации что может подойти к имени Офелия?

Терри пошевелил мозгами под аккуратной прической.

– А если назвать ее Октавией? – робко предложил он. – Если мне не изменяет память, это имя фигурировало в пьесе «Антоний и Клеопатра».

И хотя он очень хорошо знал, что не ошибается, но сказал так, чтобы присутствующие извинили ему эту чопорность.

Но Эми напугало такое предложение.

– Дорогой! Вот уж никогда бы не хотела носить такое имя, как Октавия. Ты только прислушайся, оно ведь совершенно не звучит. Сравни О-фелия и О-ктавия.

Поудобнее устроившись на подушке, Седрик практически полностью загородил своей массой Эми.

– А что, если назвать их Мэри и Маргарет? В честь дорогой моей старой мамочки и присутствующей здесь Мэгги, – предложил он, кивнув на сестру. Маргарет, очень не любившая быть центром внимания, слегка покраснела и заерзала на месте.

Терри был непреклонен.

– Не надо смущаться, сестра. Ты только вслушайся, – монотонным, скучным голосом начал он. – Мэри Пэтч, Мэгги Пэтч.

Слегка приоткрыв рот, засмеялась одна из девушек-артисток. Эми быстро заявила:

– Лично мне нравится имя Маргарет, и мы всегда хотели, чтобы имя звучало не слишком коротко. – Повысив голос, она мелодично произнесла: – Маргарет Пасемор.

Седрик в знак одобрения начал неуклюже прижимать к себе Эми, задев за перевязку, которую ей сделали врачи, чтобы ускорить приход молока. Вздохнув, Эми снова перешла на шепот:

– Дорогие друзья, извините, но я очень устала. Терри быстро вскочил на ноги.

– Между прочим, нам всем уже через час нужно быть на сцене.

Не желая вступать в состязание с Седриком и боясь испортить свой грим, Терри не рискнул на настоящий поцелуй, а лишь слегка дотронулся указательным пальцем до полных губ Эми.

Седрик же увлекся, и Эми ничего не имела против, потому что в течение последних трех месяцев она исполняла исключительно дамские роли, предоставив другим артистками роли Виолы, Гермии и Порции. Она запретила показывать пьесу «Ромео и Джульетта» до тех пор, пока «истинная» Джульетта, оправившись после родов, не вернется на сцену к своему Ромео, которого играл Терри. Поэтому она вытерпела поцелуй Седрика до конца и одобрительно потрепала его по щеке.

– До свидания, друзья-актеры! – воскликнула Эми, вытянув вперед руки и заодно стряхнув прилипшего к ее шее Седрика.

Остановившийся в дверях палаты Терри изобразил изысканный поклон и вышел. За ним стали потихонечку уходить другие, быстро переключившись на собственные заботы. Перед уходом одна лишь Маргарет поинтересовалась:

– Ну что ж, поправляйся, Эми, и дай знать, если тебе что-нибудь вдруг понадобится.

Эми чуть было не вскрикнула: «Да, я очень хочу к маме!» Однако ее мать давно умерла, и она лишь улыбнулась и закивала головой.

Седрик пообещал:

– Ну тогда мы придем навестить тебя завтра. – С серьезным видом он добавил: – Смотри, береги себя.

– И крошек тоже, – вставила Маргарет. Продолжая улыбаться, Эми ответила:

– Обязательно, непременно.

Как только закрылась дверь, Эми, откинувшись на подушку, в течение десяти минут отчаянно старалась подлезть руками под бинты, чтобы хорошенько почесать свое тело. После чего, положив скрещенные руки поверх одеяла, она приняла вид святой мученицы. Так она пролежала десять минут. Затем взглянула на часы, стрелки которых показывали шесть. Она была убеждена, что прошел уже час с того момента, как ушел Терри. А это значило, что он ей лгал: артисты их труппы никогда не выходили на сцену раньше семи часов. А если он ей солгал, значит, он хотел улизнуть от нее пораньше.

Отвернувшись к стене, она упивалась жалостью к самой себе, но в этот момент дверь широко распахнулась, и одна за другой в палату въехали две тележки, на которых лежали запеленутые дети. Эми была крайне удивлена, если не сказать встревожена. Какое-то мгновение она совершенно забыла о том, что поздним утром родила двух девочек-близнецов.

– Привет, мамочка!

Миловидная медсестра, чуть старше по возрасту, чем Эми, остановила одну из тележек рядом с кроватью.

В это время вторая медсестра, обращаясь к ней, продолжала разговор:

– А он и говорит мне: «Среди американцев тоже встречаются разные люди, дорогая».

Приподняв Эми, медсестра сняла с нее пижаму, начала затем снимать с нее повязки.

Все это время медсестры продолжали переговариваться между собой.

– Не верь ему. Моя сестра верила каждому слову…

– Что вы делаете? – промычала Эми.

Когда повязка была снята, Эми упала на подушку и увидела два удивленных лица.

– Время кушать, мамочка, – объяснила ей миловидная медсестра.

– А я уже попила чаю со своими гостями. По-моему, уже скоро ужинать…

Обе медсестры, озорно вскинув головы, засмеялись.

– Деткам время кушать, – почти в один голос сказали обе.