Дочери Ганга - [132]

Арун вздрогнул.

– Я потерял любимую жену и не знаю, как мне жить дальше.

Вивек помедлил, потом сделал рукой движение, будто листал страницы невидимой книги.

– Жизнь – бесконечно вертящееся колесо. Оно никогда не останавливается, но ты можешь выпрыгнуть из него, если только захочешь.

– Ты говоришь о смерти? – осмелился спросить Арун.

– Нет. Ты должен прийти в чувство, восстановить порядок в своей душе. Ты потратил впустую слишком много времени.

– Я тебя не понимаю. Что я должен делать?

– Оставь суету, мысли о себе и займись тем, чего требует жизнь.

– Я не понимаю, – повторил Арун, и Вивек ответил:

– Значит, ты напрасно сюда пришел!

Он произнес еще несколько слов, а потом взмахнул посохом, словно прогоняя молодого человека.

– Иди!

Следующей была Ратна. Когда она робко приблизилась к прорицателю, тот промолвил:

– Мать железа и ветра! Ты не обременяешь эту землю собой, ты делаешь то, что можешь делать. Продолжай так же. Ступай!

Растерянную Ратну тут же оттеснила какая-то женщина, между тем как она хотела спросить о многом: жив ли Джей, что ожидает в будущем Айрона, какова судьба ее дочери.

Выйдя из храма, Ратна подошла к поджидавшему ее Аруну. Тот был мрачен.

– Он не сказал мне ничего толкового.

Ратна вздохнула.

– Мне тоже. Правда, он угадал имена моих детей, а ведь я не произносила их вслух.

– Может, мы просто не в состоянии постичь то, что он пытался до нас донести?

– Наверное, – устало согласилась Ратна и оглянулась.

Улица казалась потоком без берегов, с причудливо переплетенными узорами встречных течений, где невозможно угадать, а тем более встретить свою судьбу.

Они с Аруном сильно проголодались, потому подошли к разносчику, чтобы купить паратхи. Ратна зазевалась, и быстро спрыгнувшая с дерева наглая обезьяна выхватила лепешку у нее из рук.

– Вот так и бывает, – усмехнулась женщина. – Ты что-то держишь в руках, а в следующую секунду оно исчезает неведомо куда.

– Значит, стоит держать покрепче или… отпустить?

Сказав это, Арун задумался над последними словами Вивека: «Обугленное сердце, не страдай понапрасну. Помоги другим»! Кому он мог помочь? Разве что нищим, сидящим возле храма Шивы?

На следующий день, когда Ратна пошла на рынок, Арун отправился к храму и принялся раздавать оставшиеся у него пайсы и анны, однако это занятие не принесло ему никакого удовлетворения. Он казался себе таким же нищим, неизвестно почему возомнившим себя королем, а зрелище облепленных мухами язв на телах стариков, еле дышащих рахитичных детей и их чахлых, измученных матерей заставляло его содрогаться.

Какую жемчужину он хотел отыскать в этой человеческой грязи? Неужели надеялся наполнить деньгами этот бездонный колодец несчастья и порока?

Между тем Падма как ни в чем не бывало подошла к Соне, которая сидела, не меняя позы, с опущенной головой и повисшими, как плети, руками. Латика копошилась рядом.

– Ты видела человека, который раздавал нам чуть не по горсти монет?!

Сона еле заметно покачала головой.

– К тебе он не подходил?

– Нет.

– Теперь я смогу отдать Бриджешу долг, еще и останется!

Услышав про Бриджеша, Сона вздрогнула. Когда она вернулась, он попытался ее изнасиловать, но она не далась. Тогда он изорвал ее розовое сари, а взамен кинул какие-то тряпки. Но этого показалось мало, и он принялся стегать ее плеткой, оставляя кровавые следы на прекрасном, как лотос, теле.

Сона, стиснув зубы, увертывалась, а после сумела поймать конец плети и, задыхаясь, боролась с мужчиной, чьи силы вдвое превышали ее собственные. Оставив наконец ее в покое, он заявил, что намерен получить с нее дань за все дни, что она отсутствовала. Это была непомерная сумма, и Сона поняла, что им с Латикой суждено умереть с голоду.

Она не хотела втравливать в это дело Харшала; он был добрым человеком, но все же чужим для нее. К тому же Сона знала, на что способен Бриджеш. Оставалось в очередной раз покориться судьбе.

Многие сказали бы, что, не согласившись на предложение Харшала, она поступила глупо, ибо женщине всегда нужна защита и поддержка в лице мужчины. Сона могла пойти против себя, но не была способна предать свои чувства. С некоторых пор она слишком хорошо понимала, в чем заключается разница между достойным человеком и тем, кого искренне любишь.

Чуть поколебавшись, Падма протянула Соне две анны.

– Я должна тебе.

– Не надо. То, что ты мне и вправду должна, все равно не сможешь вернуть.

Подняв голову, она посмотрела на Падму взглядом, от которого пробирал озноб.

– Гордая ты, – с осуждением произнесла та, – не поддаешься. А зря. Тебе среди нас не место.

И ушла, оставив Сону на солнцепеке, наедине со своими мыслями, оцепенением и горем.

Пришла ночь, но женщина не стала искать ночлега. Закутав спящую Латику в подол сари, она продолжала сидеть возле храма.

Со стороны Ганга доносились тихие всплески. Сверху лился лунный свет, наполняя мир таким великолепием, какого никогда не увидишь днем. По небу медленно и бесшумно текла огромная, искрящаяся звездами река Млечного Пути.

Сона думала о крохотном огоньке, горевшем в ней все это время. По странной случайности он не погас, несмотря на то что его овевало столько могучих ветров. Она понимала, что все еще верит в чудо, хотя эта вера была подобна ходьбе по шаткому мостику.