Дочери Дагестана - [14]
Ханапи с семьей вернулся в Абиссинию, где его авторитет и влияние росли с каждым годом. Он сделался важной персоной и, в конце концов, был назначен министром финансов. Его жена, «мадам Написат», как называли ее знакомые иностранцы, еще в Кумухе слыла модницей. Когда она с мужем уезжала из Дагестана, то уже за Цудахаром сбросила чохту, а в Абиссинии вела себя, как парижанка, одевалась по самой последней моде. Трудно поверить, что всего за несколько лет до этого Написат была простой горянкой из Кази-Кумуха. Что только ни делает женщина, желая быть красивее и привлекательнее!
Нейра
Она и муж ее умерли, как рассказывают, в 20-х годах: Ханапи в возрасте шестидесяти лет, Написат, пережившая его, – сорока лет. После смерти мужа многие безуспешно сватались к ней. Рассказывают также, что Написат выступала за улучшение отношений с Советским Союзом. По-разному сложились судьбы детей Ханапи и Написат. Когда в 1935 году Абиссиния вела смертельную борьбу с фашистской Италией, всеми партизанскими силами страны командовал генерал Насибу. Попав в окружение, он до последнего дрался с врагами и погиб смертью героя, оставив последний патрон для себя. Генерал Насибу был сыном дагестанца Ханапи.
Сестры Насибу – Нейра, Инаниен и Мария жили в Аддис-Абебе. Первая из них была замужем за итальянцем, вторая – за французом, служила в одном из столичных магазинов, а третья – Мария, жена русского эмигранта, работала гидом в столичном музее и славилась как хорошая охотница.
Дагестан сестры представляли себе только по рассказам родителей. С возрастом, с потерей отца и матери первоначальное любопытство сменилось у сестер тоской и жаждой увидеть родину. В Дагестане нашлись родственники.
Инаниен
Четыре десятилетия назад Нейра написала письмо своей двоюродной сестре Мадине Гаджиевне: «Моя дорогая кузина! Пользуюсь случаем, чтобы написать тебе. Я дочь твоего дяди. Мне удалось получить ваши письма, чему я очень рада. Надеюсь в скором времени говорить с тобой. Я обращалась в Советское посольство, так как хотела вернуться на родину в декабре 1959 года. Мне очень больно слышать, что я иностранка. Я как бы человек, не имеющий национальности, а на самом деле – дочь кавказских гор. Если бы твой дядя, a мой отец был жив, я бы потребовала у него объяснения. Но его, к сожалению, нет в живых, равно как и твоей тети, а моей матери.
Мария на охоте
Нас три сестры. У старшей – эфиопский паспорт, у меня – итальянский, а у Марии – французский. Наберись терпения. Я постараюсь быть краткой. История моя такова: я вышла замуж за итальянца. Дети мои, Лилиана и Антонио, учатся в Риме. Я родилась в Аддис-Абебе 16 сентября 1916 года. Родные мои умерли, не попытавшись вернуться на родину. Я же хоть в свои последние годы хочу вернуться. Очень трудно писать своей кузине на чужом языке, но я не говорю по-русски, однако несколько слов на родном языке я знаю.
Дети у меня уже взрослые. Лилиане 22 года. По окончании университета она может выбрать национальность отца или матери.
Прошу тебя ответить мне. Пиши на удобном тебе языке. Мое итальянское имя Джемма.
Надеюсь не только читать в скором времени твое письмо, но и иметь возможность тебя обнять. Я и сестра Инаниен целуем тебя».
В постскриптуме добавила: «Не хотела бы, чтобы мое письмо прочиталось как жалоба».
«Разрежь арбуз – и там найдешь лакца», – гласит дагестанская поговорка. Не от хорошей жизни разбрелись они по свету. Оставшиеся на чужбине лакцы, где бы они ни находились, стремятся вернуться на родину. Времена-то другие.
В свое время я записал рассказ Магомед-Расула Омарова из Кегера, работавшего в ту пору заместителем начальника цеха завода точной механики в г. Каспийске. В 1970–1971 гг. во время путешествия он посетил столицу Египта – Каир. Здесь он встретился с одним чохцем-эмигрантом. Разговорились. Оказалось, что в Каире живет Зубейда – правнучка Кази-Магомеда, сына Шамиля. М.-Р. Омарову захотелось увидеть ее, но был десятый час вечера, а кегерец должен был назавтра отплывать. Как быть? Решили нарушить этикет и позвонили. Ответил женский голос. Да, она Зубейда, родственница Шамиля. Хотя уже поздно, учитывая уважительную причину, готова принять дагестанцев. Назвала свой адрес.
Зубейда жила в центре города на четвертом этаже одного из небоскребов, построенных после прихода к власти президента Гамаля Абдель Насера. Поднялись на лифте. Хозяйка сама принимала гостей, так как прислуга обычно уходит после 8 вечера. Мужа она не стала будить.
Ей было лет 45–47, роста среднего, плотная, светлое симпатичное лицо. Зубейда владела арабским, турецким, английским, немного русским языком. Говорили на аварском. Видно было, что она деловой и рассудительный человек. Гостям была искренне рада, кроме прочего, хотя бы потому, что была занята изданием книги о Шамиле. Жадно расспрашивала о Дагестане, о переменах в нем и о своем огромном желании посетить родину предков.
Она показала большую стопку исписанных арабской вязью страниц будущей книги. Показала и фотографии, которыми собиралась иллюстрировать свою работу, исключая фотографию Магомеда-Шеффи. На вопрос «Почему?» ответ был предельно краток: «Я не люблю его».
