Дочь Востока. Автобиография - [181]

Я переживала, я страдала, наблюдая, как горят башни-близнецы в Нью-Йорке, понимая, что множество людей гибнет там самой страшной, мучительной смертью. В Гарварде и в Оксфорде, где я училась в молодости, я привыкла считать Соединенные Штаты и Британию своим вторым домом. Седьмого июля 2005 года я снова страдала, наблюдая несчастье, свалившееся на Лондон. И усугубляло мои страдания то, что эти преступления прикрывались именем ислама, что они напрямую связаны с моей родиной, с Пакистаном. Аналитики задаются вопросом: «Почему Пакистан? По какой причине в каждом террористическом заговоре фигурирует Пакистан?»

Действительно, эта зловещая связь между террористическими актами на Западе и Пакистаном не случайна. И, к сожалению, для меня она более очевидна, чем для тех западных политиков, которые сознательно позволяют пакистанским военным режимам подавлять у себя дома демократические устремления народа Пакистана, которые закрывают на это глаза, пока и поскольку диктаторы поддерживают — а чаще делают вид, что поддерживают, — краткосрочные политические цели Запада.

Именно это заигрывание с диктаторами и приводит к столь плачевным последствиям.

В конце 70-х и на протяжении всех 80-х Запад нянчился с диктатором Зией уль-Хаком, поскольку тот дозволил своей государственной службе безопасности тесно сотрудничать с ЦРУ США. Этот альянс пакистанской госбезопасности и ЦРУ не только познакомил моджахедов с современным вооружением и технологиями, но и превратил мою родину из мирной страны в общество, в котором правят бал «Калашниковы», насилие, наркотики и радикальный ислам. Отвлечение львиной доли ресурсов из социального сектора в военный еще не исчерпало всех своих разрушительных последствий.

Государство отстранилось от своих обязанностей в образований, здравоохранении, жилищном строительстве, социальных услугах, и население стало искать их в другом месте. И другие возможности не замедлили представиться. Во всех четырех провинциях рассыпались десятки тысяч политических «медресе».

В наши дни экстремисты, злоупотребляя именем ислама, создали тройственную структуру. Религиозные партии обеспечивают политическое прикрытие и поддержку. Политизированные «медресе» нагнетают атмосферу ненависти и нетерпимости к последователям других вероисповеданий и к другим школам ислама. Военизированные группы вроде «Лашкар-и-тайяба» и «Харкат-уль-ислам» вербуют и обучают боевиков. Для некоторых обучаемых их занятие — священная «миссия», но для большинства — обычная работа. Один из племенных вождей, к примеру, элегически вздыхая, жаловался мне, что президент Афганистана Кар-зай платит солдатам 70 долларов в месяц, а Талибан своим наемникам — целых сто.

После ухода Советов из Афганистана Запад не интересовался развитием там демократии, вакуум заполнили самые радикальные и хищные элементы муджахиддин. Некоторые группы обосновались и в Пакистане под крылышком военного режима. Деятельность их направлена на развязывание «священной войны» против Запада, и сила их постоянно растет.

С прискорбием наблюдаю я, как повторяются события, как Америка, ничему не научившись с прежним диктатором Зией уль-Хаком, вновь разыгрывает тот же сценарий с новым, Первезом Мушаррафом. Через два десятилетия после путча Зии другой начальник Генштаба повторяет его действия, свергает очередное гражданское правительство. И так же точно, как играл Западом прежний диктатор, играет и этот. Время от времени оказывает незначительную и несущественную, всегда неискреннюю поддержку в борьбе с террором, отвлекая внимание Америки и Британии, а тем временем Талибан использует под базы глухие сельские местности Пакистана, убивая солдат НАТО в соседнем Афганистане. Все военные ячейки функционируют. Иногда для виду одного или другого главаря арестовывают, потом, выбрав момент поудобнее, выпускают. Между тем военная диктатура притесняет оппозицию, громит политические партии, держит в узде прессу и попирает человеческие права своего населения.

Цель военного режима — обеспечить отсутствие альтернативы службам госбезопасности в формировании правительства. Потому и ПНП подвергается постоянной травле.

Тем, кто заигрывает с военным режимом, следовало бы вспомнить строки из инаугурационной речи президента Джона Кеннеди в 1961 году, процитировавшего древний детский стишок: «Тот, кто любит кататься на тигре, обычно оказывается у него в желудке».

Впервые я встретилась с генералом Мушаррафом, когда он выполнял обязанности переводчика во время визитов ко мне турецких военных представителей. Сделать его своим военным секретарем я отказалась, ибо его подозревали в связях со склонной к насилию этнической партией, известной под названием «Движение мухаджиров Камуми» (MQM). В последнее с ним свидание он представлял мне сценарий военной авантюры в Кашмире.

Доходящая до одержимости решимость Мушаррафа не допустить меня до выборов, блокировать мое переизбрание, привела к ослаблению политических институтов и разрушению инфраструктуры демократии как в виде политических партий, так и в части гражданских институтов. К тому же бюджет диктатора отсасывал средства из социальной сферы и перенаправлял их на военные расходы, усугубляя обнищание населения.