Дочь Востока. Автобиография - [158]

— Самолет генерала Зии, — еле слышно выдохнула Фарида, как будто в испуге и сама себе не веря.

Мысль о гибели Зии ни на миг не возникла в моем сознании. Как будто не верилось, что он смертен. Вместо этого я подумала, что это какой-нибудь фокус для прикрытия его бегства из страны. Вспомнился зондаж с предложением сделки: выборы за иммунитет. Не верилось. Неужели окончилась эра Зии?

— Соедини меня с ним, — попросила я Фариду. Журналист взволнованно повторил уже сказанное, но добавить ничего существенного не мог.

— Самолет Зии исчез. Контакт с ним потерян. Радиосвязь отсутствует.

— Что значит «исчез»? — напирала я. — Куда исчез? В Иран, в Индию, в Афганистан? Добровольно исчез или угнали? Подробности известны?

Но бедняга при всем желании ничего, кроме своих столь же смутных догадок, добавить не смог.

— Самолет не вернулся в Исламабад. Взлетел три часа назад. И пропал.

Тут же позвонил бывший генерал, ныне наш человек в Приграничье.

— Что-то стряслось. Армия зашевелилась.

— Что значит «зашевелилась»? — не поняла я. — Из-за чего зашевелилась и каким образом? За нас или против нас?

Я подумала, что Зия, покидая страну, мог отдать какие-то последние приказы. Скажем, объявить чрезвычайное положение.

— Пока неясно. — Мой собеседник в Приграничье тоже, таким образом, не мог пока ничего добавить.

Еще звонок.

— Крушение самолета. Зия погиб и с ним куча генералов, все, кто находился на борту, погибли.

Но даже услышав это, я не смогла сразу вникнуть в новость. После стольких лет террора казалось невероятным, что вот, только что был Зия, и нет его больше. В моих планах действий такого исхода я не учитывала. Хотя, если подумать, вероятность внезапной смерти существует всегда и для любого живущего. Тем более, что Зия и насилие — понятия неразрывно связанные. Если начал он свой путь с насилия, то вполне резонный конец… — мелькали мысли в моей голове.

И все же не верится. Я вполне представляла себе, что Зия сбежит из страны. Логичный конец диктатуры. Маркоса вывезли с Филиппин. Шах покинул Иран. Дювалье удрал с Гаити. Не думала я, что Зия составит исключение. Самолет, взлет… но не крушение, а посадка в дальнем зарубежье, под какими-нибудь чужими, хоть и похожими на наши, пальмами…

— Только что говорил с командующим армейским корпусом, — сообщает следующий звонящий. — Самолет рухнул почти сразу после взлета в Бахавалпуре. Выживших нет.

Я наконец поверила. Осознали новость и мои товарищи по партии, оказавшиеся в эти минуты со мной на Клифтон, 70. Они гнили заживо в тюрьмах, их пытали, избивали, страдали их семьи, родственники теряли работу, лишались источников дохода, хоронили своих мертвых, не видя их. Поручив секретарю оповестить наших представителей в суде, войти в контакт с партнерами по ДВД, я поднялась в свою спальню и позвонила сестре в Лондон. Санам не оказалось дома. Оставляя ей сообщение, я ощутила, что слова застревают в горле.

— Передайте ей, что генерал Зия… покойник.

Произнеся это, я ощутила, что с плеч свалилась громадная тяжесть. После одиннадцати лет репрессий — свобода. Нет его больше. Можно больше не ждать от него пакостей.

В Пакистане новости растекаются скорее, чем бурные потоки при наводнении. На узких улочках и рынках Карачи уже вспыхнуло безудержное веселье. В Лахоре опустели кондитерские прилавки. В Карачи бесплатно раздают листья бетеля. В течение получаса после того, как мы услышали новость о гибели диктатора, у ворот Клифтон, 70, уже выросла толпа. Люди поют, выкрикивают политические лозунги.

— Откуда вы узнали? — спрашиваю я.

— Пацаны-газетчики носятся по улицам и вопят: «Зия покойник! Зия покойник!» — охотно ответил мне один из собравшихся.

— Водители дудят, кричат из машин: «Зия покойник! Зия покойник!» — добавил другой.

Это всеобщее ликование вызвало у меня озабоченность. Не пристало нам вести себя так, как вел бы себя в подобных обстоятельствах Зия. Кроме того, мусульманам не подобает радоваться смерти. В том же самолете погибли и другие люди, и ради их семей не следует столь нечестиво проявлять радость. Я подумала о Нэнси, молодой жене посла Рейфела. Муж ее, с которым я встречалась и оценила его отзывчивость и демократические устремления, погиб в той же катастрофе. Мы разослали циркуляр лидерам ПНП на местах, призывая к сдержанности. Ни в коем случае нельзя было давать повода военным захватить власть и объявить военное положение.

Мы впервые услышали о гибели Зии в шесть вечера. Но официального подтверждения пришлось дожидаться долго. Ни по радио, ни по телевидению. Я всерьез опасалась возвращения военного положения. Министры-назначенцы Зии могли отменить выборы, запланированные на 16 ноября, могли отложить их. Они вполне могли склонить армию к вмешательству.

Напряжение возрастало. Пошли слухи, что всех лидеров оппозиции арестуют. Муж мой тут же ввел у нас «военное положение» и запретил мне покидать дом. Я все-таки его не послушалась. Наблюдала в городе фейерверки. Дома тоже без фейерверков не обошлось. Обиженный Асиф сложил с себя диктаторские полномочия и отменил «осадный режим».

Лишь после восьми вечера мы со вздохом облегчения узнали, что военное положение стране не угрожает. Радио Пакистана объявило, что бывший председатель сената Гулям Исхак Хан в соответствии с конституцией взял на себя обязанности президента страны. Когда он и сам появился на телеэкране и заверил, что выборы состоятся согласно утвержденному плану, мы снова облегченно вздохнули. Верный признак того, что армия решилась восстановить демократию. Исхак Хан, бюрократ до мозга костей и послушный исполнитель воли Зии, не решился бы на такие заявления, не прозондировав намерений армии.