Дочь Востока. Автобиография - [143]
— Не спешите, не спешите, — успокаиваю я его.
Такси несется по узким улочкам, но стряхнуть увязавшийся за нами одинокий полицейский мотоцикл никак не удается. Я на ходу совещаюсь с лидерами ПНП. Нужна пресс-конференция, но где? Предлагаются различные решения, но я настаиваю на своем доме. Назад, на Клифтон, 70. Пусть я направлюсь в лапы полиции, но я обращусь к журналистам в собственном доме, и меня уведут из собственного дома. Мотоцикл все еще на хвосте. Надо от него отделаться.
— Здесь вправо! — ору я водителю, указывая в проезд, ведущий к отелю «Метрополь». Взвыли тормоза, машина свернула, обогнула отель, вынырнула с другой стороны — мотоцикл исчез.
Мы почти прибыли, но на Клифтон и в ее окрестностях тьма полиции. Водитель в панике тормозит.
— Не обращайте на них внимания, езжайте нормально, спокойно, как будто ничего не случилось, — снова поучаю его. — Уж желтую «тойоту»-то полиция явно не ищет. Бедняга направляет машину мимо полицейских патрулей. Я надвигаю на лицо дупатту Самийи, чтобы уменьшить шанс опознания. Возле дома одного из партийных деятелей задержались, чтобы смыть осадок слезоточивого газа.
— Сколько с нас? — спрашиваю я водителя, доставая бумажник.
— Я, знаете ли, не таксист, — неловко улыбается он, все еще дрожа от пережитого страха и возбуждения. — Это моя машина.
— Вы не таксист? — недоверчиво переспрашиваю я, вспоминая, как бесцеремонно командовала этим человеком.
— Нет. Но я ваш сторонник. Деньги принять он отказался.
Представители СМИ прибыли на Клифтон, 70, раньше нас. Степенно провожу пресс-конференцию, когда наконец к воротам чинно прибывает полиция. Я столь же чинно приняла троих женщин в форме, безупречно вежливых в присутствии иностранных журналистов. Они вручили мне ордер о задержании на тридцать суток по поводу организации незаконных сборищ. Я собрала вещи, прихватила зубную щетку и направилась в полицейское управление в сопровождении могучего полицейского эскорта, окруженного столь же многочисленными машинами членов и сторонников ПНП.
В полиции я узнала, что в Лахоре убиты в этот день шестеро, множество раненых. Снова показали зубы палачи режима. Людей убили члены парламента, открывшие огонь из «Калашниковых». К ответственности их за это никто не привлек, как и полицейских, ворвавшихся в приемный покой больницы и избивавших раненых, лежавших на носилках и пристегнутых к койкам наручниками. Избили одного маульви, в мечети промывавшего глаза пострадавшему.
В Синдхе жертв оказалось еще больше: шестнадцать убитых и сотни раненых. Полиция нападала на демонстрантов не только в Карачи, но и в других городах по всей провинции. За участие в мирных демонстрациях в честь Дня независимости страны.
Меня заперли в одиночной камере в тюрьме для несовершеннолетних Ландхи-Борстал в пригороде Карачи. Полиция так усердствовала, что Центральная тюрьма Карачи оказалась забитой до отказа. По стране прокатилась волна протестов против моего ареста, самая сильная с волнений ДВД 1983 года. В Синдхе горели полицейские участки, правительственные учреждения и железнодорожные станции. В Лиари бои с полицией продолжались в течение недели. Армия присоединилась к полиции для подавления волнений. Тридцать человек погибли. Фотоматериалы Мэри Эллен Марк, обличающие зверства полиции и армии, конфисковали.
Из Англии и Германии тут же последовали протесты против зверств режима. В Соединенных Штатах выступили сенаторы Кеннеди и Пелл, а также член палаты представителей Соларз, особенно тесно со мной сотрудничавший. «Если пакистанское правительство продолжит удерживать под арестом политических противников и отказывать в разрешении мирных политических демонстраций, друзьям Пакистана в конгрессе США нелегко будет отстоять необходимость оказания Пакистану дополнительной помощи», — предупреждал Соларз, председатель подкомитета палаты представителей по азиатско-тихоокеанским делам. Администрация Рейгана, однако, горой стояла за Зию и его «гражданского» премьер-министра Джунеджо, который «имел смелость противостоять оппозиции и критике из-за рубежа», как выразился представитель Госдепартамента США.
Зия, вернувшись из Мекки в конце августа, с ходу отмел всякую критику. «Мисс Бхутто не представляет проблемы, — заявил он корреспонденту «Нью-Йорк таймс» Стивену Вейсману 26 августа. — Но излишние политические амбиции мисс Бхутто и ее отношение к борьбе за власть заслуживают осуждения».
Мой случай должен был рассматриваться в Верховном суде Синдха десятого сентября. Держали меня без предъявления обвинения. Обвинять оказалось не в чем. День независимости — государственный праздник. Когда же демонстрации проводить, если не в этот день? Никаких законов я не нарушила. Тысячи людей из Внутреннего Синдха, подтянувшиеся к зданию суда, заставили власти уже девятого сентября сменить «гнев на милость». Вечером, в полдесятого, ко мне в камеру вошел начальник тюрьмы.
— У меня для вас приятная новость, — сказал он, лучась улыбкой. — Вы свободны.
Но сюрприза не получилось. Я была уже готова к выходу.
