Дочь Сталина - [30]

Над Москвой стоял дымок от сжигаемых в архивах документов. Семья Сталина усаживалась в небольшой автобус. Большая часть родственников уже уехала в Куйбышев, но пока было не ясно, будет ли Сталин эвакуироваться вместе с ними, хотя предполагалось, что это необходимо. Кунцевская дача была заминирована, на запасных путях Сталина ждал секретный поезд.

В Куйбышеве спешно вывезли экспонаты из маленького местного музея на Пионерской улице, который был превращен в дом для семьи Сталина, а также для их охранников, поваров и прислуги. Вместе со Светланой приехала ее няня, а также Михаил Климов, ее личный «полицейский сторожевой пес». Молодая жена Василия Галина (они поженились в 1940 году, когда Васе было девятнадцать) тоже была здесь так же, как и бабушка Ольга. Дедушка Сергей решил вернуться в Тбилиси и большую часть войны провел в Грузии. По требованию Светланы в Куйбышев привезли и маленькую дочку Якова Галю.

Сталин решил остаться в Москве и руководить ходом войны. Светлана писала ему из Куйбышева 19 сентября 1941 года:

Мой дорогой папочка, мое счастье, здравствуй!

Как ты поживаешь, мой дорогой секретарь? У меня здесь все хорошо.

В нашей школе есть и другие дети из Москвы. Нас много, поэтому я не скучаю.

Я только очень скучаю по тебе… сейчас особенно хочу тебя увидеть.

Если бы ты позволил мне на два или три дня прилететь в Москву на самолете! Здесь есть рейсы каждый день…

Недавно дочка Маленкова и сын Булганина уехали в Москву, так почему мне нельзя? Они мои ровесники и, в общем-то, ничем не лучше меня…

Мне не очень нравится этот город… Здесь, я даже не знаю, почему, очень много слепых людей… Примерно каждый пятый — инвалид. Очень много нищих и уличных мальчишек. В Куйбышев за время войны было эвакуировано много жителей Москвы, Ленинграда, Киева, Одессы и других городов, и местные относятся к ним со злобой, какую беженцы вовсе от них не ожидают.

А вскоре придет Гитлер и все здесь разбомбит… Папа, почему немцы все наступают и наступают? Когда они наконец получат хороший пинок и покатятся назад? В конце концов, мы не можем сдавать всю нашу промышленность.

Папа, у меня к тебе еще одна просьба, Яшина дочка Галечка сейчас в Сочи… Я бы очень хотела, чтобы Галечку привезли сюда, ко мне. Особенно теперь, когда у нее никого нет…

Дорогой папа…. Я буду ждать твоего разрешения прилететь в Москву. Ну только на два денечка! Я не знаю, есть ли у тебя время, поэтому не звоню… Еще раз крепко целую тебя, Сетанка.

Пятнадцатилетняя Светлана в своем письме по очереди становилась то раздражительной, то просящей, то наивной и, в конце концов, щедрой. Она была дочерью, боящейся за отца, который находится далеко и в опасности. У нее были свои намерения: она должна прилететь к отцу, чтобы повидать его. И 28 октября Сталин разрешил ей приехать в Москву. Это был день, когда бомбы попали в Большой театр, здания Университета на Моховой и здание Центрального комитета партии на Старой площади. Светлана нашла отца в его личном бомбоубежище, оборудованном лифтом, спускающимся под землю на девяносто футов. Это помещение полностью повторяло его комнаты в Кунцево. Стены, обитые деревянными панелями, сейчас были завешаны картами. В столовой стоял тот же самый обеденный стол с теми же самыми гостями за ним. Единственное отличие — теперь все они носили военную форму. Стол также был покрыт картами, по всей комнате тянулись провода. Сталин поддерживал постоянную телефонную связь с фронтом. Светлана, разумеется, мешалась под ногами.

В то время как миллионы жителей страны голодали в захваченных противником городах, жизнь в Куйбышеве текла до странности нормально. Эвакуированные из Москвы музыканты создали оркестр в филармонии и давали концерты. Седьмая симфония Шостаковича впервые прозвучала в Куйбышеве, а потом прогремела по всему миру. Война ощущалась как отголосок какого-то далекого бедствия. Больницы и госпитали были полны раненых.

В бывшем музее рядом с кухней оборудовали временный кинотеатр, и все смотрели кинохронику с фронта. Операторы снимали из окопов и сопровождали танковые атаки. Светлана видела бои на подступах к Москве. Она вскоре утратила свое наивное понимание войны.

Той весной в Куйбышеве Светлана сделала ужасное открытие, которое, по ее словам, перевернуло всю ее дальнейшую жизнь. Отец велел ей приналечь на английский, поскольку Великобритания и США были союзниками России, поэтому она читала все английские и американские журналы, которые оказывались под рукой: «Лайф», «Форчьюн», «Тайм» и иллюстрированные «Лондон ньюс». Однажды (ей только что исполнилось шестнадцать) она наткнулась на статью о своем отце. В ней упоминалось «не как о новости, а как об общеизвестном факте», что его жена, Надежда Сергеевна Аллилуева, покончила с собой в ночь на восьмое ноября 1932 года.

От ужаса ее сердце чуть не остановилось. Светлана побежала к бабушке с журналом в руке и потребовала рассказать, правда ли, что ее мать совершила самоубийство и почему это скрывалось от нее. Ольга подтвердила, что это так, и рассказала, что у Нади был маленький пистолет, подаренный Павлом, из которого она и застрелилась. Бабушка все время повторяла: «Ну кто бы мог подумать, что так выйдет?»