Дочь Шидзуко - [37]

Сачико учится в колледже. Наверное, уже делает макияж и бегает на свидания.

— Нет, — наконец ответила Юки. — Не думаю, что мне нравился какой-то мальчик. А что, — вы находите это странным?

— Вовсе нет. Может быть, когда-нибудь это случится, но зачем торопить события.

— Не надо, конечно. Мне вообще не хотелось бы влюбляться. Насколько я знаю, половина любовных историй оканчивается плачевно.

Господин Кимура, не выразив удивления, продолжал молча смотреть ей в глаза.

— Я, конечно, не имела в виду вас и тетю Айю, — поспешно добавила Юки. — Я скорее думала об отце с матерью. Ведь когда-то они тоже любили друг друга.

— Да, любили. И я когда-то любил свою первую жену, а потом, как ты знаешь, мы разошлись.

— А тетя Айя? Когда она первый раз вышла замуж, она, я уверена, любила этого человека. А всего через три года он погиб в автомобильной аварии. Сколько людей сидело в машине, но все остались живы, а он умер на месте: перелом черепа. Могла ли тетя Айя такое предположить? Он и за руль-то не часто садился. Наверное, если бы мы могли предвидеть будущее, то никогда бы не влюблялись. Знали бы, что все окончится крахом — так или иначе.

Кимура стоял прислонясь к дереву, скрестив руки. Он надолго задумался, прежде чем ответить:

— Когда я был моложе и понял, что мой брак катится под откос, я рассуждал так же, как ты сейчас. Да, все кончается плохо. Когда я узнал о смерти твоей мамы, я еще больше в этом уверился. Тогда мне было сорок. Но позже, через несколько лет, я стал рассуждать иначе. Сейчас я думаю, что человеку нужно кого-то любить вопреки всему. Конечно, судьба зачастую против нас, но тем ценнее наши чувства. Если бы я не думал так, то никогда бы и не женился на тете Айе.

Юки попыталась представить, что ей сорок пять лет, и она считает любовь светлым и сильным чувством. Трудно вообразить. Ее страсть — беговая дорожка. Отмерять круг за кругом, меняя темп, — и все дела. А влюбляются пусть другие.

Из дома показалась Айя в светло-сером кимоно с вязанной белой шалью на плечах. Она направилась к Кимуре и Юки — медленно, размеренно, как двигаются женщины, одетые в кимоно.

Подойдя ближе, Айя улыбнулась мужу, и он шагнул ей навстречу, поправил шаль, спустившуюся с одного плеча. Юки поняла: что бы она ни наговорила бабке с дедом, Айя и господин Кимура не придали этому значения. Сейчас они слишком счастливы, чтобы обращать внимание на пустопорожнюю болтовню.

За сетью, сплетенной ветками хурмы, виднелось бездонное небо. Закрыв глаза, Юки пыталась представить себе, как выглядят осенью висящие на голых ветвях ярко-оранжевые плоды, таящие в себе сладость. Через какие-то минуты она вернется в дом и сядет там, где любила сидеть мать. Открыв глаза, она подумала: хорошо, если бы мама или дедушка, как десять лет назад, рассказали ей о ночном небе, о зимних звездах.

Глава 12

ГЛАДИОЛУСЫ (март 1975)

На чердаке было темно и холодно. Юки посветила фонариком вдоль рядов картонных коробок, стоявших у стен, нашла три деревянных ящика, которые они упаковывали вместе с тетей Айей. Она опасалась, что чердак может оказаться пустым: мачехе ничего не стоило выкинуть весь этот «хлам». Юки дернула за шнур, свисающий с потолка, зажглась лампочка.

Было уже заполночь. Осторожно, стараясь не шуметь, она протиснулась к деревянным ящикам и опустилась на колени.

Через два дня она уедет в Нагасаки. Заплатив за обучение в колледже и за снятую квартиру (адрес она нашла среди газетных объявлений), Юки с трудом наскребла денег на билет. Теперь она уже не имеет возможности отправить вещи матери багажом, но кое-что удастся сложить в сумку и взять с собой. Все, что она не заберет, мачеха, конечно, выбросит.

Странно, как это она до сих пор не добралась до чердака?

В ближайшем ящике лежала одежда. Юки вынула темно-пурпурное кимоно с орнаментом в виде журавлей и кленовых листьев, провела по нему пальцами. Мать надевала это кимоно только в торжественных случаях, в последний раз — на свадьбу соседки. Юки было тогда одиннадцать. Если бы мама была жива, она непременно надела бы это кимоно на выпускной вечер дочери, — неделю назад. Юки положила кимоно на откинутую крышку ящика, вытащила голубое платье и положила его поверх кимоно, достала и другую одежду. Потом взялась за другие два ящика. В нос ударил запах шариков от моли, но самих шариков не было — выветрились.

На дне ящиков обнаружилось несколько небольших коробок где хранились всякие украшения. Булавка, которую Юки подарила Шидзуко на День Матери, жемчужное ожерелье, купленное мамой, когда они вместе ездили в маленькую деревню, где живут ловцы жемчуга, коралловые серьги — подарок отца перед их свадьбой и другие мелочи, хорошо знакомые Юки. Она помнила, что и когда носила мать, помнила, как эти вещи упаковывала тетя Айя. Закрыв глаза, она видела перед собой мать, улыбающуюся ей, в своем голубом платье или белом костюме. Но ее преследовали и грустные воспоминания. Она помнила, как шуршала одежда матери в руках тети Айи, а внизу в это время служащие похоронного бюро передвигали мебель в гостиной.

Остались нераспакованными коробки, где должны лежать свитера, жакеты, верхняя одежда, книги и фотографии. Так и не решив, что брать с собой, а что оставить, Юки вдруг принялась быстро укладывать все обратно в ящики. Иногда она останавливалась, прижимая к щеке какую-нибудь блузку или гладя лацканы жакета, разглядывая вышивку и пуговицы на платьях. Потом решительно закрыла все три ящика и задумалась.