Дочь Рейха - [134]
– Мама, все в порядке. Не волнуйся, наш секрет останется секретом, обещаю.
– Господи, да когда же ты научишься, Герта?! Раз за разом ты повторяешь одно и то же!
Она начинает злиться. Я вижу, как подергивается ее нога.
– Мамочка…
– Ты прекрасно знаешь, что я никогда не пойду против воли твоего отца. И никогда его не предам. Так что говорить нам не о чем.
– Ну, тогда тебе самой не мешало бы кое-что у знать о том, как папа верен тебе! – в отчаянии выкрикиваю я.
Пусть послушает, как ее драгоценный муженек ей изменяет. Хватит мне хранить его грязный секрет в тайне, настало время выложить все, и плевать мне на ее чувства!
– Послушай, что я о нем знаю. Кое-что такое, что папа тщательно скрывает от всех, особенно от тебя…
Мама вскидывает руку в запрещающем жесте.
– Ты достаточно сказала, – неожиданно твердо произносит она. – Ни слова больше.
Я встречаю ее взгляд. И вдруг мне становится все понятно.
– Бога ради, ты все знаешь, да?
– Конечно знаю. Ты что, думаешь, я дура? – Ее колено ходит вверх и вниз, точно паровозное дышло.
– Но почему? Почему ты терпишь?
– А какой у меня, по-твоему, выбор? Я терплю, потому что мне некуда деться! И я его люблю. – Ее глаза наполняются слезами. – Без него я ничто. Вот почему я занимаю время другими вещами – чтобы забыть, не обращать внимания, делать вид, что ничего не происходит. И наш брак продолжает дышать. Он притворяется, будто все в порядке, и я тоже. Вот так. У каждого из нас есть своя тень, Хетти, свой демон, который не дает нам спать по ночам.
– О мама…
Утерев слезы, она наливает себе еще кофе.
– Пока он будет думать, что я ничего не знаю, все будет идти как ни в чем не бывало. Все будет в порядке.
Я слышу отчаяние в ее голосе. Кажется, она сама не верит в то, что говорит, но все равно продолжает, как будто без этих слов ее жизнь прервется. Вот только мне от этого не легче. Надо срочно придумать что-то еще.
– Тогда ты понимаешь меня, мама, понимаешь даже лучше, чем я думала, ведь ты тоже потеряла любимого мужчину и ребенка.
– Да, – говорит она, глядя на меня. – Да, наверное, ты права.
– Так помоги мне! Неужели ты хочешь такой же судьбы и для меня? Пусть это будет нашей с тобой тайной. Папа ничего не узнает, а у тебя будет свой секрет, в противовес его. И потом, это ведь твой внук, мама. Внук, отец которого много лет назад спас твоей дочери жизнь. Вместе мы сможем, мама. Помоги мне – и ты поможешь себе.
Она долго молча смотрит на меня.
Наконец ее губы приоткрываются и она спрашивает:
– Что ты хочешь, чтобы я сделала?
24 июля 1939 года
Наверное, мама все же любит меня. Или, по крайней мере, понимает, как никто другой, ведь она тоже потеряла ребенка, горячо любимого сына. В общем, пока папа и Томас думают, что я сижу в Берлине и жду появления ненавистного им бастарда, я на самом деле провожу время ожидания в крошечной каморке под крышей, всего в нескольких улицах от них, в квартире родителей Эрны. Я никогда не устану благодарить их и мою любимую подругу за то, что они для меня делают. Моя комната через стенку от комнаты Эрны. Она так мала, что в ней помещается лишь кровать, шкаф и комод, и все же в ней вполне удобно, а через окно мне виден весь Лейпциг.
Стук в дверь.
– Да? – откликаюсь я, привычным жестом пряча дневник за спину.
В приоткрытой двери появляется голова фрау Беккер.
– Зашла взглянуть, все ли у тебя в порядке, – говорит она, окидывая меня тревожным взглядом.
– Все хорошо, – заверяю я ее с улыбкой.
– Уверена? Боли прошли?
– Нет, но они не такие сильные. Пока. Честное слово.
– Ну что ж, как только что-нибудь понадобится, позовешь. Или когда захочешь вызвать врача. – Фрау Беккер морщит лоб. – Хотя врача, пожалуй, все же лучше вызвать сейчас, а то вдруг вечером будет слишком поздно?
– Со мной и правда все хорошо. Я дам вам знать, когда что-то понадобится, обещаю.
Она улыбается, голова исчезает, и дверь тихонько затворяется. Я слушаю ее шаги вниз по лестнице, потом достаю дневник и продолжаю.
Боли то приходят, то снова исчезают, и так уже несколько дней. Впрочем, даже не боли. А так, некий дискомфорт. Когда он наступает, мне становится так тягостно и я не знаю, куда себя девать. Я стала такая огромная – живот раздулся, стал тугим, как барабан. Фрау Беккер наняла присматривать за мной доктора Кауфмана – он старенький, уже несколько лет как не практикует – частью из-за возраста, но в основном из-за того, что ему больше нельзя лечить немцев. Это добрый старичок с седой бородкой и грустными слезящимися глазами. Он хорошо знает родных Вальтера и поддерживает связь между ними и мной и вообще помогает Беккерам связываться с теми обитателями еврейского дома, кому они пытаются помочь.
Я опускаю ручку. Теперь это уже не просто дискомфорт. Встав, я начинаю ходить по комнате туда и сюда. Спину ломит, и я тру ее кулаками. Дышу, как меня учили: вдох – выдох, вдох – выдох. Боль в нижней части живота нарастает, вгрызается в мышцы, как голодная собака. В кармане у меня платок. Его дал мне Вальтер в тот день, когда сообщил, что уезжает в Англию, где его ждет невеста. Я вцепляюсь в него обеими руками и продолжаю ходить. Становится спокойнее, и боль отпускает. Снова сажусь на кровать. Надо закончить запись. Мне еще так много нужно сказать, но в дневнике осталась всего одна чистая страница.
1920-е годы. Англия. Элинор Хэмилтон – счастливая жена и мать очаровательной четырехлетней девочки Мейбл. Эдвард Хэмилтон – известный психолог, активно продвигающий идеи евгеники, призванной бороться с наследственными заболеваниями ради общественного блага. Но когда Мейбл ставят диагноз «эпилепсия», все в семье идет прахом. Болезнь Мейбл необходимо скрыть, иначе дело всей жизни Эдварда окажется под угрозой. Обнаружив, что муж утаивает от нее важную научную информацию, Элинор пересматривает свои взгляды на генетическую неполноценность, и ее прежняя вера в непогрешимость мужа рушится.
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
Маленькие девочки Циби, Магда и Ливи дают своему отцу обещание: всегда быть вместе, что бы ни случилось… В 1942 году нацисты забирают Ливи якобы для работ в Германии, и Циби, помня данное отцу обещание, следует за сестрой, чтобы защитить ее или умереть вместе с ней. Три года сестры пытаются выжить в нечеловеческих условиях концлагеря Освенцим-Биркенау. Магда остается с матерью и дедушкой, прячась на чердаке соседей или в лесу, но в конце концов тоже попадает в плен и отправляется в лагерь смерти. В Освенциме-Биркенау три сестры воссоединяются и, вспомнив отца, дают новое обещание, на этот раз друг другу: что они непременно выживут… Впервые на русском языке!
Молли Грей никогда в жизни не видела своих родителей. Воспитанная любящей и мудрой бабушкой, она работает горничной в отеле и считает это своим призванием, ведь наводить чистоту и порядок – ее подлинная страсть! А вот отношения с людьми у нее не слишком ладятся, поскольку Молли с детства была не такой, как все. Коллеги считают ее более чем странной, и у них есть на то основания. Так что в свои двадцать пять Молли одинока и в свободное от работы время то смотрит детективные сериалы, то собирает головоломки… Однако вскоре ее собственная жизнь превращается в детектив, в котором ей отведена роль главной подозреваемой, – убит постоялец отеля, богатый и могущественный мистер Блэк.
Впервые на русском — новейший роман от лауреата многих престижных литературных премий Энтони Дорра. Эта книга, вынашивавшаяся более десяти лет, немедленно попала в списки бестселлеров — и вот уже который месяц их не покидает. «Весь невидимый нам свет» рассказывает о двигающихся, сами того не ведая, навстречу друг другу слепой французской девочке и робком немецком мальчике, которые пытаются, каждый на свой манер, выжить, пока кругом бушует война, не потерять человеческий облик и сохранить своих близких.
Основанный на реальных событиях жизни Людвига (Лале) Соколова, роман Хезер Моррис является свидетельством человеческого духа и силы любви, способной расцветать даже в самых темных местах. И трудно представить более темное место, чем концентрационный лагерь Освенцим/Биркенау. В 1942 году Лале, как и других словацких евреев, отправляют в Освенцим. Оказавшись там, он, благодаря тому, что говорит на нескольких языках, получает работу татуировщика и с ужасающей скоростью набивает номера новым заключенным, а за это получает некоторые привилегии: отдельную каморку, чуть получше питание и относительную свободу перемещения по лагерю.