Дочь профессора - [89]

— Я совершенно уверен… — начал было он, но, словно передумав, не договорил. — На этой неделе мы соберемся еще раз, — сказал он, помолчав, — и обсудим, как полезнее использовать скандал.

— Решено, — сказал Элан, поднимаясь.

— И тогда, — сказал Генри, — мы поговорим о стратегии более широкого плана.

— Хорошо, — сказал Элан.

Он направился к двери, и Дэнни последовал за ним. Джулиус взглянул на Луизу.

— Я, пожалуй, останусь поговорить с папой, — сказала Луиза.

— Хорошо, — сказал Джулиус.

— А ты будешь дома попозже? — спросила она.

— Вероятно, да.

— Я загляну, хорошо?

— Разумеется. — Он улыбнулся ей, поклонился Генри и вышел.

Луиза, оставшись наедине с отцом, подперла подбородок кулаками. Генри вопросительно взглянул на нее, продолжая сидеть за столом.

— Итак?.. — спросил он.

— Итак… — начала она, запнулась и неожиданно спросила: — Ты сегодня с кем-нибудь встречаешься за ленчем?

— Да, я договорился, но могу отменить, — сказал Генри. Он снял телефонную трубку и позвонил коллеге, с которым у него была назначена встреча; разговаривая с ним, он продолжал смотреть на Луизу. Отложив встречу, он встал и отворил дверь, пропуская Луизу вперед. — Куда мы пойдем? — спросил он.

— Туда, где тебе нравится.

— Хорошо.

Они побрели пешком по Массачусетс-авеню, болтая о разных пустяках, и в конце концов оказались возле китайского ресторана.

— Зайдем сюда?

— Прекрасно.

Они зашли в ресторан, сели и, заказав еду, продолжали начатый разговор, но, когда официант ушел, Луиза вдруг сказала, наклонившись над столиком:

— Могу я поговорить с тобой?

— Конечно.

— Я имею в виду — поговорить не как дочь, а просто как человек с человеком.

Генри улыбнулся:

— Если у тебя получится.

— Это звучит глупо, понимаю, я действительно твоя дочь. Но сегодня я смотрела на тебя как бы со стороны — во всяком случае, старалась посмотреть так, как если бы ты не был моим отцом.

— И что же ты увидела?

— Так вот, — сказала Луиза. С минуту она колебалась, потом, как видно, приняв решение, продолжала: — Я увидела человека, который был слаб и остался в каком-то смысле слаб, потому что люди в общем не меняются… — Она замолчала, взглянула на отца, как бы проверяя, как он принимает ее слова, и, ободренная, продолжала: — Я думаю, что до какого-то момента ты, как и все твое поколение, верил в то, во что тебе хотелось верить. И так продолжалось до тех пор, пока факты — такие, как Вьетнам и бунты, — не стали один за другим вступать в противоречие с тем, во что ты верил… Ты меня слушаешь?

— Да, — сказал Генри. — Продолжай.

— И то же самое происходило в твоих отношениях со мной и с мамой. Ты просто закрывал глаза на неприятные факты до тех пор, пока… ну, словом, пока я не выбросилась из окна. Тут твоя броня дала трещину, и ты решил, что должен что-то предпринять, и ухватился за идею политической революции отчасти потому, что она была преподнесена тебе Эланом и Дэнни и Джулиусом.

Генри молча кивнул.

Волнение Луизы росло. Она откинула упавшую на лицо прядь волос и еще ниже наклонилась над столиком.

— Но когда они решили убить Билла, — сказала она, — ты шарахнулся в сторону, потому что это уже было тебе не по зубам, однако совсем отказаться от идеи революции ты тоже не мог — это же было последнее, что у тебя осталось. Тогда ты начал метаться в поисках чего-то, что можно было бы противопоставить убийству, и напал на эту идею с разводом.

— Да, я вижу, ты действительно основательно приглядывалась ко мне, — сказал Генри.

— И размышляла, — сказала Луиза.

— И пришла к какому-нибудь заключению? — спросил Генри.

— Да, в общем-то, пришла.

— А ты не собираешься поделиться этим со мной?

— Сейчас поделюсь. Я считаю, что ты не должен разводиться с мамой и устраивать из этого публичный скандал, потому что, на мой взгляд, это никак не повлияет на политическое положение в стране, но сильно отразится на всех нас — на тебе, на мне, на маме, на Лауре, — да и вообще это просто безумие, ведь ты любишь маму, и она по-своему любит тебя.

Генри покачал головой.

— Значит, ты считаешь, что я не должен ничего предпринимать?

— Вовсе нет, — сказала Луиза, — я считаю, что ты должен делать то, для чего создан, — мыслить, писать, анализировать. Передавать свои знания, суждения, опыт тем, кто нуждается в них, таким людям, как, к примеру, Дэнни.

— Но если я верю только в то, во что хочу верить…

— Теперь уже нет, — сказала Луиза. — Теперь ты уже не веришь.

— Признаться, ты права, — сказал Генри. Официант принес заказанные ими блюда, и, пока он расставлял их на столике, отец и дочь сидели молча. Потом, когда официант ушел, Генри сказал: — Мне бы хотелось знать, зачем ты ходишь к психиатру?

— Я больше не хожу, — сказала Луиза. — Я излечилась.

— Ты в этом уверена?

— На сегодняшний день — да, я уверена.

— Рад это слышать, — сказал Генри.

Луиза с аппетитом принялась за еду.

— А что мы скажем Дэнни и остальным? — спросил Генри.

— Пусть это тебя не тревожит, — сказала Луиза. — Я все объясню Джулиусу, и с Дэнни тоже все будет в порядке, если мы сумеем привлечь его на свою сторону, оторвать от Элана. Между прочим, мне показалось очень странным, что он так вот сразу… согласился с тобой…