Дочь похитительницы снов - [17]

Итак, задушив в себе опасения и прикрикнув на внутренний голос, твердивший, что в наше время никому нельзя доверять, я повел своих гостей в подвал – точнее было бы назвать его лабиринтом погребов и туннелей, уходившим глубоко под фундамент; семейные предания гласили, что через этот подвал можно попасть в потусторонний мир. Не знаю, не знаю… Лично я как-то раз попал из подвала в естественную пещеру, где было прохладно и удивительно сухо; именно там я и спрятал нашу фамильную реликвию – Равенбранд. Когда мы проникли в пещеру, я наклонился, отодвинул камни внизу стены и извлек из потайной ниши футляр с мечом. Положил его на еловый стол, поставленный мною в пещере, снял с цепочки на шее ключ и отпер замок.

Откидывая крышку, я вдруг услышал, как меч заурчал, тихонько запел, точно разморенный солнцем старик. Должно быть, воображение расшалилось. Крышка футляра откинулась целиком – и на мгновение я почти ослеп, ибо от клинка брызнула тьма. Брызнула и исчезла. Я заморгал, желая избавиться от наваждения, и тут мне почудилось, будто я вижу у дальней стены пещеры человеческую фигуру. Приблизительно моего роста и телосложения, кожа белая, в алых глазах пылает гнев, губы кривятся в усмешке… В следующий миг призрак исчез, а я вынул из футляра свой двуручный меч. Понятия не имею, в чем тут дело, но я легко удерживал его одной рукой. Повернув клинок лезвием к себе, я протянул его герру Элю, но тот покачал головой, будто опасаясь прикасаться к клинку. Женщина попятилась… Секунду-другую спустя я вложил меч в футляр, поместил футляр в нишу и вернул камни на место.

– В компании он ведет себя не так, как обычно, – заметил я, пытаясь скрыть за шуткой собственные растерянность и тревогу. Самое печальное, что я не мог понять, чем вызвано мое беспокойство. Я не хотел верить, что мой меч обладает сверхъестественными качествами. Для сверхъестественного у меня был отведен воскресный день, когда я, вместе с соседями, отправлялся в церковь слушать местного священника; встречаться с непостижимым чаще одного раза в неделю особого желания не было. Может, мои гости дурачат меня, устраивают дешевые представления? Вряд ли; я бы наверняка распознал неискренность. Они явно побаивались меча, явно разделяли мою тревогу.

– Это и есть Черный Клинок, – сообщил герр Эль охотнице. – Скоро мы выясним, сохранилась ли его душа.

Наверное, я вопросительно приподнял бровь. Герр Эль улыбнулся.

– Простите мою романтичность, граф Ульрик. Приношу свои извинения. Я настолько привык говорить метафорами и оперировать символами, что порой сбиваюсь и забываю обычный язык.

– Про этот меч чего только не говорили, особенно в последние дни, – проворчал я. – Многого я наслушался и от человека, предок которого его и выковал. Вы слыхали о фон Ашах?

– Кузнецы? Они по-прежнему живут в Беке?

– Старый фон Аш ушел перед самой войной, – я пожал плечами. – Отправился в путешествие, а куда – то ведомо ему одному.

– Вы не спрашивали?

– Не имею привычки.

Герр Эль понимающе кивнул. Мы вышли из лабиринта и вереницей поднялись по узкой винтовой лестнице, которая вывела нас в коридор. Еще два-три пролета – и, если повезет, мы очутимся там, где воздух гораздо свежее и дышится значительно легче.

Как хотите, а мне все происходящее напоминало мелодраму а-ля оперы Вагнера, и потому я обрадовался, когда из сумеречного подземелья мы вернулись в мой кабинет. Гости вновь принялись рассматривать книги на полках – и возобновили загадочный, почти бессмысленный разговор. Они выспрашивали меня – вежливо, но досконально, а я обстоятельно отвечал. Не приходилось сомневаться: ко мне их привело жгучее любопытство, а не только стремление отыскать нового союзника. На герра Эля произвел впечатление мой экземпляр первого издания Гриммельсгаузена. Он заметил, что «Симплициссимус» – одна из любимейших его книг. Знаком ли я с той эпохой?

– Не очень хорошо, – признался я. – В годы Тридцатилетней войны фон Беки частенько меняли сюзеренов, как и многие другие аристократические семьи: изначально они были заодно с протестантами, однако нередко сражались бок о бок с католиками. Возможно, такова природа войны…

– До него доходили слухи, – сказал герр Эль, – что мой предок, носивший то же имя, что и я, оставил воспоминания о той поре. В некоем монастыре имеется рукопись, где содержится ссылка на этот труд. Нет ли у меня случайно экземпляра?

– Никогда ни о чем подобном не слышал, – ответил я. – Самые известные наши мемуары – сочинение «блудного сына» рода фон Беков, графа Манфреда, который якобы летал по свету на воздушном шаре и пережил ряд приключений сверхъестественного свойства. В нашем роду он всегда считался белой вороной. Вот его воспоминания точно сохранились, в плохом английском переводе и уже изрядно отредактированные. Оригинал же изобилует небылицами настолько, что там нельзя доверять практически ни единому слову. Уж на что англичане народ легковерный и падкий на такого рода измышления – и они относились к сочинению графа Манфреда, мягко говоря, снисходительно.

Как и положено аристократическому роду, мы, фон Беки, привержены традициям и свято их блюдем, а потому нас считают скучными и неинтересными для окружающих. Но иногда и у нас случается что-нибудь этакое, – тут я просто не мог не пройтись с легкой иронией по собственному внешнему виду.