Дочь писателя - [3]

— Ваша очередь! Вас с нетерпением ждут! Они уже на пределе! Идите скорее!

В один миг заранее приготовленные фразы вылетели у него из головы. Он поплелся за пресс-атташе, как сомнамбула. Санди замыкала шествие. Зал встретил их громом оваций. Стоило Арману произнести первые слова, как все тревоги его рассеялись. В сущности, он давно привык к подобного рода выступлениям. Он не любил их из принципа, но признавал, что они полезны. Порой Армана даже занимало то изумление, в которое повергало публику его красноречие, столь далекое от академизма. Не вдаваясь в подробности приключений своего героя, он за десять минут пересказал самую суть романа, после чего замолчал с таким чувством, будто все это время говорил в пустоту. Восторженные крики публики рассеяли его сомнения, а нарочитая улыбка пресс-атташе убедила его в том, что, удовлетворяя свое самолюбие, он неплохо держался. Однако только Санди смогла полностью освободить Армана от постоянных опасений: он увидел, как она трижды моргнула, а это был у них условленный знак. Теперь, когда она признала его победу, он мог поднять голову.

Наконец торговые представители, которые до этого с невозмутимым видом выслушивали рассуждения Армана о «Смерти месье Прометея», набрались смелости и обратились к нему с вопросами. Среди представителей было несколько женщин. Они и принялись наиболее рьяно разбирать идею автора. Арман решил дать обстоятельный ответ всем: и тем из них, кого интересовала автобиографическая сторона центрального персонажа, и другим, видевшим в этой истории выдумку с определенной целью. По мнению последних, автор хотел в безобидной форме разоблачить политику «терпимости», проводимую отдельными государственными деятелями. Некоторые мужчины выразили неудовольствие названием романа. По их мнению, оно было слишком скучным.

Теперь, когда любопытство господ и дам из отдела продаж было удовлетворено, Арман спрашивал себя, к чему все это издательское сборище при закрытых дверях. В то время как он предавался сожалениям по поводу приезда в Довиль, Бертран Лебрук пригласил всех собравшихся пропустить стаканчик в баре отеля. Отказаться было невозможно. Арман предпочел бы прогуляться по Довилю, чтобы развеяться и размять ноги, но вместо этого должен был, как и все, переходить из зала в зал. К тому же в городе и на пляже шел сильный дождь, так что лучше было оставаться под крышей, в полумраке и глухой тишине этой обители дорогих напитков. В мгновение ока все столики были заняты. Томная мелодия силилась создать в этом месте атмосферу сентиментальной откровенности. Назойливая музыка мешала гостям общаться, и Бертран Лебрук, пользуясь своей властью, распорядился, чтобы ее выключили. С этого момента голоса становились все громче и слились в общий гул, похожий на звук морского прилива.

В шуме разговоров Арман заметил, что писатели разных поколений собрались небольшими группами в уголке бара. Все они были моложе его и, так же как он, прошли испытание поединка с издательскими «коммерсантами». Арман не был знаком ни с одним из авторов, приглашенных на это полулитературное, полукоммерческое мероприятие. С дочерью его разлучили, ее похитил Бертран Лебрук, вероятно, чтобы занять Санди беседой о многочисленных проектах своего издательства. Поэтому Арман был вынужден довольствоваться обществом Жозианы Мишо, которая изо всех сил старалась развлечь его своей болтовней. Она одновременно занималась продвижением романа Буазье «Смерть месье Прометея» и книги одного второстепенного автора, получившего благожелательные отзывы в прессе. Арман еще никогда не встречался с ним, его имя было Жан-Виктор Дезормье. Новая книга писателя под интригующим названием «Пощечина», по уверениям пресс-атташе, была настоящим образцом смелости и остроумия. Жозиане посчастливилось быть рецензентом этого романа. Пока она говорила, к столику подошел высокий худощавый мужчина с решительным взглядом и улыбкой в маленькой темной бородке. На вид ему было около сорока лет. Держа в руке бокал, он склонился к Жозиане Мишо. Она воскликнула, поднимая глаза:

— А мы только что о вас говорили!

И она представила Жана-Виктора Дезормье пожилому писателю, который, исключительно из вежливости, пригласил нового знакомого за столик. Спустя некоторое время к ним присоединилась Санди — дочери Армана удалось вырваться из общества Лебрука. Ее представили Жану-Виктору, после чего церемония знакомств подошла к концу. Арман предпочел бы уединиться с дочерью и узнать, что она думает по поводу его сегодняшнего спича. Увы, сугубо утилитарный характер мероприятия был уже предан забвению. Создавалось впечатление, будто вопросы продаж никого не интересовали и все приехали сюда с какой-то иной целью: они погружались в глубокие воды литературы. С искренностью во взгляде Жан-Виктор Дезормье произнес:

— Господин Буазье, вы не представляете, что означает для меня эта встреча! Сбылась мечта моего детства! Я открыл вас, когда мне было тринадцать лет: втайне от родителей я прочел ваш знаменитый сентиментальный детектив «Шаг в пропасть». Какое это было потрясение! Я тогда всю ночь не спал!