Дочь палача - [90]

Симон долго смотрел на нее и ничего не отвечал. Мысли вихрем проносились в голове. Он хотел вскочить и действовать, но не знал, что делать. Где Магдалена? И где палач? Последовал за ней? Может, он знал, куда дьявол потащил Магдалену? И чего дьявол добивался этим?

— Я… я не могу сказать точно, — пробормотал он наконец. — Но думаю, что человек, на совести которого убитые дети, похитил Магдалену.

— О, господи! — Анна Мария закрыла лицо руками. — Но почему? Зачем? Что нужно ему от моей девочки?

— Полагаю, так он хочет надавить на твоего мужа. Хочет, чтобы мы прекратили его преследовать. Чтобы оставили в покое.

Жена палача взглянула на него с надеждой.

— И если вы сделаете, как он велит, то он отпустит Магдалену?

Симон с радостью кивнул бы, утешил ее и сказал бы, что Магдалена скоро вернется. Но не мог. Вместо этого он встал и направился к двери.

— Он освободит ее? — В голосе Анны Куизль слышалась отчаяние, она чуть ли не умоляла.

Симон не оборачивался.

— Не думаю. Этот человек болен и жесток. Он убьет Магдалену, если мы не найдем ее прежде.

Он спешно направился через сад обратно к городу и услышал, как за спиной заплакали близнецы. Они спрятались на лестнице и тайком подслушивали. Хоть дети и не могли пока ничего понять, но чувствовали, что случилось нечто ужасное.

Сначала Симон бродил по переулкам кожевенного квартала, потом пошел вдоль реки. Необходимо было упорядочить мысли, и вялое течение Леха ему помогало. Возможностей существовало всего две. Он либо отыщет укрытие, где дьявол держит Магдалену, либо выяснит, кто нанял дьявола. Если он найдет заказчика, тот, возможно, сумеет вернуть похищенную. При условии, если она еще жива…

Симон содрогнулся. При мысли, что его любимая, возможно, плывет где-то по реке с перерезанным горлом, он терял всякую способность думать. Нельзя допускать подобных мыслей. Тем более, что это не имело никакого смысла. Магдалена была козырем в руках дьявола, и он не скоро этот козырь выложит.

Симон понятия не имел, где дьявол мог спрятать Магдалену. Но он мог предположить, где скрывались дети, которые назвали бы ему заказчика. Где-то на строительной площадке. Вот только где?

Где, черт побери?

Симон решил еще раз навестить Шреефогля. Участок все-таки принадлежал его отцу. Быть может, Якоб знал о возможном укрытии, которого они, палач и лекарь, не смогли отыскать.

Через полчаса юноша снова оказался на рыночной площади. Прилавки заметно опустели, до полудня горожане уже купили все, что нужно. Торговки собирали оставшиеся овощи или занимались ноющими детьми, которым приходилось весь день стоять рядом. На земле посреди конского и воловьего навоза валялись жухлые листья салата и гнилая капуста. Люди торопились по домам. Завтра первое мая, и для многих праздник начался уже сегодня[3]. Тем более, что к майским праздникам нужно было подготовиться. В Шонгау, как и в большинстве баварских городов и деревень, завтра будут праздновать наступление лета. Нынешняя ночь принадлежала влюбленным. Симон закрыл глаза. Он и сам хотел провести праздник с Магдаленой. К горлу подступил комок. Чем больше Симон думал, тем сильнее в нем разрастался страх.

Внезапно он вспомнил, что сегодняшней ночью будет еще один, совершенно иной праздник. Как он мог забыть про него! Ночь с тридцатого апреля на первое мая — Вальпургиева ночь! Ведьмы танцевали в лесах и совокуплялись с дьяволом, и не так уж мало людей совершали защитные обряды, рисовали знаки на окнах и посыпа́ли соль под дверью, чтобы уберечься от зла. Была ли все-таки какая-то связь между ужасными событиями и Вальпургиевой ночью? Симон сомневался в этом, однако опасался, что кое-кто из горожан воспользуется подобным предлогом, чтобы расправиться с ведьмой в тюрьме. Времени оставалось все меньше.

Молодой лекарь прошел возле замка и вскоре оказался перед домом Шреефогля. На балконе стояла служанка и подозрительно поглядывала на Симона. О его шашнях с дочерью палача не болтал только ленивый. Он махнул ей, и она, не здороваясь, исчезла в доме, чтобы предупредить молодого господина.

Через некоторое время Якоб Шреефогль сам открыл дверь и пригласил войти.

— Симон, какая радость! Надеюсь, ваши подозрения на мой счет рассеялись. Есть какие-нибудь новости о моей Кларе?

Симон задумался, до какой степени можно довериться аристократу. Он, как и прежде, не знал пока, какую роль во всем этом играл Шреефогль, поэтому ограничился нескольким короткими фразами.

— Нам кажется, что солдаты убили детей, потому что те видели что-то такое, чего видеть им не полагалось. Но мы не знаем, что бы это такое могло быть.

Дворянин кивнул.

— Я тоже так предполагал. Но совет не желает верить в это. Мы как раз собирались сегодня утром. Господа желают поскорее уладить это дело! Ведьма и дьявол им сейчас больше по душе, тем более теперь, когда время поджимает. Ведь завтра приезжает княжеский управляющий.

Симон вздрогнул.

— Уже завтра? Тогда у нас даже меньше времени, чем я надеялся…

— Тем более, что бургомистр Земер отрицает, что солдаты беседовали с кем-либо у него в верхних комнатах.

Симон сухо рассмеялся.

— Ложь! Ведь Резль, служанка в трактире, все мне рассказала. И солдат верно описала. И они поднялись наверх!