Дочь палача и дьявол из Бамберга - [145]

– Жаль, что он никакой не оборотень, – сказала она с улыбкой. – Ему даже Петер с Паулем обрадовались бы.

Не успела она протянуть к павиану руку, как тот вдруг взвизгнул и прыгнул на нее. Нападение оказалось столь неожиданным, что Магдалена повалилась на спину. Маленькие ручонки вцепились ей в волосы, острые зубы щелкнули в считаных сантиметрах от ее носа.

– Сделай что-нибудь! – крикнула Магдалена дяде. – Он сейчас укусит меня!

– Лютер, веди себя подобающе!

Бартоломей крепко схватил павиана за гриву и оттащил от жертвы. Тот визжал и яростно отбивался.

– Погреб! – проревел Бартоломей сквозь яростные вопли. – Открой крышку!

Магдалена не сразу поняла, о чем просит ее дядя. Но потом заметила дощатую крышку у подножия лестницы, ведущей в подвал. Она сбежала вниз, отыскала ржавое кольцо посередине люка и потянула. Сначала ничего не получилось, но Магдалена несколько раз с силой дернула за кольцо, и крышка наконец поддалась. Бартоломей спустился вниз со взбешенным павианом и швырнул его в проем, после чего быстро захлопнул люк. Снизу, словно из самих недр ада, продолжали доноситься вопли Лютера. Бартоломей с облегчением поднялся. Плащ у него был разорван, волосы растрепаны, лицо пересекала кровавая линия.

– Чертов ублюдок! – выругался палач и вытер со лба пот и кровь. – Пускай теперь Лебрехт думает, как доставить эту скотину обратно в зверинец. По мне, так пусть хоть епископа запрет в этом погребе. Тогда его сиятельство может вылавливать у павиана блох, а мы отдохнем наконец от двух этих обезьян.

Бартоломей сердито подковылял к двери, врезал по ней ногой, так что та с грохотом распахнулась, и скрылся в тумане.

* * *

– Бешенство?

Самуил озадаченно смотрел на Симона. Они по-прежнему стояли возле кровати, на которой неподвижно, словно полено, лежал на мягких подушках викарий. Лейб-медик со стоном хлопнул себя по лбу:

– Черт, может, ты и прав!

– Не может – я действительно прав, – ответил Фронвизер с некоторым самодовольством. – Вообще удивительно, как мы до сих пор до этого не додумались. Но мы думали только о всякой чертовщине и человеческих болезнях, а животных оставили без внимания. Вся эта история с оборотнями кого угодно собьет с толку, как плохое вино сбивает ход мысли.

Цирюльник скептически покачал головой и продолжил:

– Я ведь только сегодня утром снова об этом читал. У дяди Бартоломея изумительная коллекция работ по ветеринарии. Среди них есть несколько книг о собаках, которых он любит больше всего на свете. В одной из них есть глава про бешенство. Оно поражает не только собак, но также и лис, волков, кошек и даже мелких зверей. Если такой зверь укусит человека, то жертва тоже заболевает – с теми же симптомами, что у викария!

Симон вдруг замолчал и задумчиво посмотрел на Харзее, у которого со рта тянулась длинная нить слюны.

– И Алоизий, помощник Бартоломея, кажется, тоже говорил, что в округе замечено несколько случаев бешенства.

Теперь Симон действительно вспомнил, что Куизль рассказывал ему об этом несколько раз. Местный скорняк тоже упоминал об этой болезни.

– Так ты считаешь, что Харзее подхватил бешенство от какого-то животного? – спросил Самуил и взглянул на парализованного викария, который вытаращил на них глаза, как мертвая рыба.

Фронвизер кивнул.

– Должно быть, заражение началось с ранки на шее. Все симптомы указывают на это. Зараженные – неважно, люди или животные – становятся крайне агрессивными. Наступает онемение, мышцы затвердевают, и нарушается глотательный рефлекс, поэтому слюна отделяется в виде пены. В конце концов наступает помутнение рассудка…

Он склонился над Себастьяном Харзее. Тот дернулся, как если бы его удерживали внутренние оковы.

– Потом рано или поздно наступает смерть, чаще всего от жажды, – продолжил цирюльник. – Один только вид жидкости вызывает у них муки. Такое наблюдали у собак. Людей это, видимо, тоже касается.

Симон с грустью смотрел на трясущегося викария. Он считал Себастьяна Харзее человеком властолюбивым и даже фанатичным. Но теперь чувствовал к нему жалость.

Такой болезни даже врагу не пожелаешь. Быть похороненным заживо, пока самого тебя пожирает безумие…

– Все это подробно описано в книгах Бартоломея, – сказал Фронвизер, покачав головой. – Хоть и разбросано по разным трудам и написано довольно мудрено, но все же… Я и вправду мог бы раньше обо всем догадаться.

– Это ничего не изменило бы, – пожал плечами Самуил. – Насколько я знаю, бешенство не поддается лечению.

Симон нахмурился:

– Ну, некоторые ученые советуют Георгиев ключ, что-то вроде освященного гвоздя – его раскаляют докрасна и потом прижигают место укуса. Другие верят в силу каких-то магических символов. Но это все, наверное, шарлатанство… Да, ты прав, спасения, скорее всего, нет.

Симон снова склонился над Харзее. Теперь викария лишь мелко трясло. Самуил вынул лупу и осмотрел ранку.

– Место укуса довольно маленькое, – сказал он наконец. – Это точно не волк и не собака. Лиса, скорее всего, тоже исключается… Может быть, крыса?

Фронвизер склонил голову и выругался про себя. Закончатся эти загадки когда-нибудь или нет?

– Возможно, – ответил он через некоторое время. – По-моему, в книгах упоминались летучие мыши. Но это надо посмотреть еще раз. И еще кое-что никак не выходит у меня из головы…