Дочь огня - [32]

— Ладно, говори, кого ты привел? Асо кинул взгляд во двор:

— Рыбного повара Хайдаркула…

— Хайдаркула?! — в один голос переспросили старуха и водонос, с изумлением глядя на юношу.

— Да, Хайдаркула, рыбного повара… Он не умер, он жив.

— Хайдаркул жив? Да как же так? Где же он? — спросил водонос.

— Это долгая история. Если вы позволите, я приведу его к вам в дом, тогда все узнаете.

— Ладно! — сказала старуха, но, когда Асо уже побежал, она остановила его: — Постой! Ведь он беглец… конечно, он прячется от людей, ты ему сказал, что здесь никого нет, и вдруг он увидит Ахмеда, нехорошо получится. Ты, Ахмед-джан, иди пока, пусть Асо приведет его. А потом мы тебя позовем.

— Правильно, — согласился водонос. — Я пойду, мне еще надо натаскать воды кой-кому.

Водонос ушел. Вслед за ним вышел и Асо и вскоре вернулся с высоким мужчиной в сапогах, обросшим такой густой бородой, что она закрывала все лицо. Один глаз у него был завязан черной тряпкой, шапка надвинута до самых бровей. Войдя в комнату, мужчина поклонился старухе, потом подошел к ней, взял ее руку, приложил к глазам и поцеловал.

— Асо вам уже сказал, — начал он, садясь в уголок, спиной к двери. — Я Хайдаркул, повар, три месяца назад прошел слух, будто я пропал, помер. Но, слава богу, я жив и здоров, вот вернулся. Вы обо мне слышали? А я вас видел несколько раз и много слышал о вас хорошего. Когда Асо назвал ваше имя, я обрадовался и попросил его отвести меня к вам. Мне нужен ваш совет.

— И хорошо сделал, сынок, что пришел, — ответила старуха, разглядывая его. — Борода у тебя и раньше была или теперь отрастил?

— Раньше была маленькая, а потом я нарочно отпустил такую. — Хайдаркул снял тряпку с глаза. — Глаз у меня здоровый, завязываю его, чтобы меня не узнали. До сегодняшнего дня я всего два раза был в городе. С тех пор как я выздоровел, я жил за городом, все ждал подходящего момента.

Тут Асо кашлянул и посмотрел на старуху и Хайдаркула.

— Я теперь пойду, а то как бы хозяин не хватился меня… Потом, когда можно будет, опять прибегу.

— Ладно, иди, — сказала старуха, — займись спокойно своим делом, Хайдаркул — мой гость.

Асо встал, опять кашлянул и сказал:

— Хайдаркул теперь стал Алиджаном. Так лучше. Алиджана никто не знает.

Старуха улыбнулась, кивнула, пошла за Асо и заперла за ним ворота. Потом подошла к калитке, которая вела к соседям, и тоже заперла ее.

Солнце стояло высоко в тот час и заливало светом весь двор, поэтому старуха, вернувшись в комнату, прикрыла за собой дверь. Села на постель, налила из чайника, покрытого платком, чтобы не остыл, чаю в пиалу, выпила сама, а вторую протянула Хайдаркулу.

— Значит, тебя теперь зовут Алиджаном! — сказала ему старуха. — Ты беглец и скрываешься? А что сталось с твоей женой и дочкой — ты знаешь?

Хайдаркул печально наклонил голову:

— Знаю все, мне Асо сказал. Потому я и в Каракуль не поехал, остался здесь.

— Расскажи мне, почему ты бежал и куда исчез потом?

— Да, — сказал Хайдаркул. — Я и сам собирался сначала вам рассказать свои злоключения, а потом уж совета спрашивать.

Он залпом выпил чай и взглянул на старуху Дилором.

— …В детстве я некоторое время ходил в школу, но учился без особенного успеха. Потом поступил учеником к кузнецу, научился ковать подковы, кетмени и топорики. Но и этим ремеслом я не стал заниматься. У нас в Каракуле и без меня было четверо кузнецов, они работали день и ночь и все-таки жили впроголодь. Если бы и я еще сделался кузнецом, одним голодным стало бы больше в Каракуле. Я взялся обрабатывать каракулевые шкурки и скоро стал хорошим скорняком. Но не поладил с хозяином, оставил и это дело. Тогда я стал ловить рыбу и сделался поваром. У меня был приятель, он умел сочинять стихи, ходил со мной на рыбную ловлю и сочинил песенку о людях, которые за многое берутся и ни в чем не достигают успеха. Вот и я был таким человеком и пострадал от этого. Когда я сделался поваром, на моей дороге встал Каракулибай, он хвалил мое уменье и ел рыбу без костей. Я никак не думал, что это мое новое ремесло погубит меня. Мне казалось, что ловить рыбу, жарить ее и продавать на базаре — самое хорошее занятие: никто тобой не распоряжается, нет над тобой хозяина, потому я и выбрал это. Но я сам попал на крючок Каракулибая.

Когда мой хозяин умер, я стал просить Гани-джан-байбачу отпустить меня к моей семье. Ведь я не был купленным, рабом, я был свободным ремесленником и мог уйти от бая. Но Гани-джан не захотел отпустить меня, а узнав, что у меня есть жена и дочь, потребовал, чтобы я перевез их в Бухару.

Я отказался. Тогда он, как и старый бай, заявил, что я его должник и должен работать на него. У меня в Бухаре не было никого, кто мог бы мне посочувствовать и дать добрый совет. Мое сердце рвалось на волю, тянуло меня к родным местам — на берега широкой Амударьи, в родной дом, к семье — к моим милым жене и дочери. Я помучился ночь-другую, на третью не выдержал, убежал из байского дома.

Но, к несчастью, когда я в полночь подошел к Каракульским воротам, они оказались запертыми. Хотел было перелезть через крепостную стену, но побоялся попасть в руки стражи, как вор. Решил дождаться утра, когда порота откроют, и стал искать места, где бы пристроиться на ночь. Недалеко от ворот на пустыре стояла чья-то арба. Очевидно, хозяева отвязали лошадь и увели во двор, а пустую арбу оставили без присмотра. Я тихонько влез в нее, но заснуть не мог. Прошел, может быть, час, как вдруг я услышал шаги на дороге. Вгляделся, вижу: к воротам, оглядываясь по сторонам, идет знакомый мне байский прихвостень, очень дурной человек, картежник и настоящий головорез. Я догадался, что он ищет меня. Бай, наверное, узнал, что я сбежал, и послал за мной. Звали его Саиб Пьяница, он каждую ночь ходил в квартал Джуйбор, добывал там вина, и оба они с хозяином пьянствовали. Он нигде не работал, только пил, ел, спал да играл в азартные игры. Но он умел покрикивать и распоряжался байскими слугами, как своими. Говорили, что бай держит его для каких-то особых надобностей.