Дочь Некроманта - [47]
Она загашала прочь от Храма. Никто не смотрел ей вслед, целый год оставшимся тут не будет до нее никакого дела. Они станут судить ее, когда она верентся – но она, конечно же, не вернется.
К вечеру Hиакрис добралась до первого в длинной цепи колодцев, соединявших Храм с более пригодными для жизни краями. Донимавший ее днем ветер, что гнал в бархана на бархан тучи мелкой и едкой пыли, наконец– то стих, и яркие-яркие звезды как-то по особенному празднично сияли в небесах. Чернота неба, искорки звезд, песок, источающий накопленное за день тепло… Hиакрис легла ничком, раскинула руки. Мир, громадный мир лежал вокруг, глубоко и ровно дыша, точно исполинские морской кит– левиафан. Тысячи тысяч дорог перед ней, и год – громадный срок, особенно когда тебе всего пятнадцать; смерть еще где-то невообразимо далеко, даже если должна наступить на следующий день: таково уж свойство юности, с твердой и неколебимой верой в собственное бессмертие. «Все умрут, но не я» – мысль не отличающаяся глубиной или мудростью, однако в молодости она неотвязна – наверное, только она и дает силы жить и свыкнуться с мыслью о неизбежности конца.
Планеты и звезды в небесах послушно занимали предначертанные им места. Время гадания близилось.
Hиакрис чувствовала течение времени настолько остро, словно каждый миг и каждая секунда, сорвавшиемся в пропасть невозвратного прошлого были каплями ее собственной крови. Hебесные тела как будто протягивали к ней незримые руки – через все бездны пространства, непредставимого скудным умом смертного. И в миг, когда ядовито-желтый Ямерт, снежно-белый Ямбрен, коричневатая Ятана, огненно-алая Явлата и изумрудная, точно весенняя трава, Ялини сошлись на одной прямой – нить Силы протянулась с небес на землю, бесплодную мертвую землю, где возле затерянного среди песков колодца лежала, раскинув руки, зажмурившаяся девушка.
Все эти годы в Храме Hиакрис не имела никаких вестей из большого мира. Для усердных учеников он как бы переставал существовать. Она не знала, что случилось с е Врагом, где его искать – не знала ничего, кроме одного – она обязана его отыскать.
Она закричала от жгучей боли – сила небес опаляла, словно огонь. Тело изогнулось дугой, сознание помутилось – но вытолкнуть из себя заранее сплетенное заклинание она успела, словно плюнув в рожу холодным и равнодушным небесам.
И, хрипя, отплевываясь кровью и корчась на земле в жестоких судорогах – неизбежная расплата за подобные колдовские прозрения – она словно с высоты птичьего полета видела угрюмый замок в суровых, злых горах; болезненно-тонкие башни, словно вознамерившиеся пронзить сами тучи, дерзни те опуститься недозволенно низки; высокие изогнутые переходы, арки, переброшенные через пропасти – замок напоминал диковинного спрута, распростершего щупальца над безднами. К замку вела одна-единственная узкая дорога, где едва могла протиснуться телега – со всех сторон были только отвесные скалы. Тонкая цепочка каких-то существ тянулась к воротам, по узкому подвесному мосту без признаков перил, и изчезала в черном провале входа. В венчике окон главной башни угрюмо мерцал красный отсвет. От всей этой картины веяло смертью и запустением, запустением и смертью, и Сила, обитавшая в пределах этих стен, похоже, давно забыла, что такое радость.
Больше Hиакрис ничего не увидела – пришло четкое осознание пути, дорога лежала перед ней, словно начертанная на карте. Оставалось только встать и идти.
Сознание погасло, уступив натиску боли. Hиакрис провалилась в забытье с блаженной улыбкой на губах. Она узнала все, что нужно – и кого заботит, что откатом от ее заклинания колодец превратился в зловонную яму, забитую ядовитой зеленоватой слизнью, где очень скоро заведутся более чем несимпатичные создания?..
Дорога стелилась под ноги. Закаты сменялись восходами, пески уступили место сухим степям. Hиакрис шла на северо-восток, туда, где цепь старые гор почти что надвое разделила громадный континет. Ее не заботило, сколько дней займет дорога. Пусть даже и целый год. Жара сменилась осенними дождями, надвинулись леса, безлюдье сменилось редкими деревнями – а она все шла и шла, почти не обращая внимания на окружающий мир. Правда, мир сам пытался обратить на нее свое внимание, но, увы, безуспешно.
Как правило, она обходила селения. Еду она добывала в лесах – осень щедра на ягоды с грибами и только невежда не сможет на этом прожить, а Hиакрис как раз невеждой отнюдь не была.
Правда, однажды она-таки не смогла миновать города – крепость запирала вход в узкое ущелье, а пробираться по отвесным скалам означало большую потерю времени – летать Hиакрис все-таки не умела.
Hа нее стали пялиться еще в воротах. Стражники, смуглые, черноволосые, в странных желтоватых пластинчатых доспехах и рогатых шлемах, уставились на белокожую Hиакрис, словно на чудо. Копья и широкими, в полторы ладони наконечниками скрестились, преграждая ей путь.
Язык, на котором к ней обратились, Hиакрис знала, но ответ получился, разумеется, с акцентом: наставники Храма очень старались, но полностью изгнать это так и не смогли.
