— Надо его спугнуть, — шепотом пояснил он братьям.
Оба согласно кивнули, а затем Релан предложил:
— Мы встанем здесь, а ты зайди с другой стороны и постарайся проткнуть сугроб копьем. Медведь выскочит прямо на нас, тут-то мы с ним и разделаемся.
— Справитесь? - с сомнением посмотрел на юношей Ниун.
— Если нет, то на что мы вообще годимся? - резонно ответил Релан.
Братья о чем-то посовещались между собой и приготовили рогатину, чтобы достойно встретить хищника: "рога" - к сугробу, а противоположный конец - поглубже в снег. Рулан держал рогатину, чтобы она не опрокинулась в самый неподходящий момент, а Релан взял тяжелое копье с длинным и острым металлическим наконечником. Оба замерли.
Ниун обогнул сугроб, примерился и изо всех сил воткнул длинное копье в рыхлый снег. Ожиданию, казалось, не будет конца, но вот из-под снега, донеслось глухое рычание разбуженного зверя, быстро перераставшее в дикий свирепый рев. Сугроб заходил ходуном, и Ниун понял, что ему пора присоединиться к братьям. Кто знает, как поведут себя эти юнцы, оказавшись один на один со злобным голодным медведем?
Вдруг снег начал быстро осыпаться, и прямо над головой варвара показалась оскаленная медвежья морда. С желтых клыков длинной не менее пальца крупными хлопьями падала пена, стекавшая по бледно-розовому языку. Охотник замахнулся, но зверь, испугавшись спросонья, отпрянул.
Неожиданно оттуда, где стояли Рулан и Релан, донесся пронзительный крик. Сжимая в кулаке тяжелое оружие, Ниун ринулся к братьям. Открывшаяся картина ужаснула его: на истоптанном окровавленном снегу выделялась косматая бурая туша, отчаянно молотившая лапами, а из-под нее торчали ноги Рулана. Побледневший от страха или от ярости - кто разберет? - Релан изо всех сил вонзал в хищника копье, вытаскивая его и снова вонзал. Медведь, похоже, не замечал ничего, кроме своей жертвы.
Ниун в два прыжка очутился возле зверя и, повинуясь природному чутью, нанес один-единственный резкий удар. Медведь рванулся назад, и древко копья с громким треском переломилось. Зверь изумленно посмотрел на обломок и, совсем как человек, ухватился за него палами. Постояв в оцепенении, он вдруг рухнул навзничь. Ниун бросился к нему, выхватывая на ходу большой охотничий нож, и. подбежав к поверженому медведя, одним быстрым движением перерезал тому глотку. Кровь хлынула на снег, хищник последний раз дернулся и затих.
Релан хлопотал возле брата, вытирая ему лицо пригоршнями чистого снега. Рулан вдруг открыл глаза, слабо улыбнулся и спросил:
— Добили гадину?
— Добили, добили, — успокоил его Ниун. — Лежи спокойно. Сейчас сделаем носился и доставим тебя домой. Ничего страшного. Скоро встанешь на ноги.
— Так ты возьмешь нас с собой?
— Молчи, тебе надо беречь силы.
— Возьмешь?
— Вот упрямец! Возьму.
Рулан удовлетворенно вздохнул и мгновенно погрузился в глубокий сон.
Ниун никогда не нарушал данного слова. Недаром говорили: "Киммериец никогда не сделает то, что ему приказывают, но всегда выполнит то, что обещал". И не его вина, что он не смог выполнить до конца обещание, данное Рулану. Раны юноши оказались, хоть и не опасными для жизни, но все же достаточно серьезными, чтобы тот еще долго не мог покинуть дом. Лекарь, который, по счастью, жил неподалеку, осмотрел его и заявил, что выздоровление будет долгим и вряд ли Рулан сможет ходить на большие расстояния прежде, чем листва на деревьях сменит цвет с зеленого на желтый и начнет падать на землю.
Так долго Ниун ждать не мог, и поэтому тронулся в путь, взяв с собой лишь одного из братьев, Релана. Идти вдвоем оказалось намного легче и веселее, и за два дня путники продвинулись довольно далеко на юг. Чем дольше они шли, тем сильнее чувствовалось приближение весны. Пару раз Ниун с Реланом попали под сильнейший дождь, который почти смыл остатки снега, еще серевшие под корнями деревьев с развесистыми кронами и в густых низких кустарниках, словно слизнул их длинным влажным языком. На открывшейся черной земле начали пробиваться первые робкие цветы, мхи, умытые живительной влагой, заиграли радостной зеленью, все чаще и чаще слышалось щебетание птиц, которые принялась вить гнезда, почки на лиственных деревьях набухли, и в лесу запахло свежестью и теплом.
Еще одни день подошел к концу, и путники, увидев могучий дуб, корни которого высоко поднялись из земли и образовали некое подобие пещеры, решили остановиться тут и заночевать. Разожгли невысокий костер, развязали дорожные мешки и вынули снедь. Припасов оказалось не так уж и много, и Релан, тщательно пережевывая спинку вяленой рыбы, задумчиво проговорил:
— Сейчас бы кусок свежего, слегка обжаренного на костре мяса...
— Почему бы и нет? — живо откликнулся его спутник. — Ты видел неподалеку олений помет? На рассвете можем выследить того, кто его оставил, и поедим вволю, и с собой возьмем.
На то и порешили. Ночная мгла еще не успела полностью рассеяться, как путники были уже на ногах, готовые выйти на охоту. Оба уже имели достаточный опыт, и им не надо было объяснять, что и как делать. Пристально вглядываясь во влажную лесную почву, они довольно быстро обнаружили свежие следы животного, однако Ниун, покачав головой, сказал:
