Дочь короля эльфов - [72]

Минувшие дни никак не хотели отпускать Лиразель, и сладостные воспоминания переполняли ее сердце; любовь принцессы принадлежала лужайкам Страны Эльфов, на которых когда-то, еще до того, как началась писанная история Земли, она играла среди удивительных невянущих цветов; и сильна была ее привязанность к очаровательным и пушистым сказочным существам, что словно тени выскальзывали из полутьмы заколдованного леса и бесшумно носились по изумрудной траве; и по-прежнему дороги были ей предания, песни и заклинания, из которых создан ее магический дом. И все же колокола Земли, хоть они и не могли одолеть границу сумеречной тишины, нота за нотой вызванивали в ее голове, и сердцем своим Лиразель ощущала рост самых скромных земных цветов, что в зависимости от времени года распускались, отцветали или засыпали в наших полях. И по мере того как эти времена года – как и всё на Земле – тоже уходили в прошлое, Лиразель ощущала и бесконечные скитания Алверика, и полную перемен жизнь взрослеющего Ориона, понимая, что если земные сказки не врут, то оба они вскоре будут потеряны для нее безвозвратно и навсегда, и произойдет это, как только за ними с золотым звоном захлопнутся райские врата, так как из Страны Эльфов до Небес нельзя ни дойти, ни долететь, ни добраться тем или иным способом. Никогда эти две страны не сообщались между собой.

Но как ни тосковала Лиразель по колоколам Земли и по британским первоцветам, она не хотела снова покидать ни своего могущественного отца, ни мир, созданный его волшебством. И по-прежнему далеко был Орион, ее мальчик. Только раз Лиразель услышала рог Алверика, да порой какие-то странные желания словно бы витали в воздухе, тщетно мечась туда и сюда между ней и Орионом. Мерцающие колонны, которые поддерживали дворцовый свод, слегка дрожали, разделяя ее горе, и тень ее печали мелькала и таяла в толще хрустальных стен, ненадолго приглушая волшебные краски. Да и что было делать той, что не могла отринуть магию и покинуть свой удивительный дом, любовь к которому внушил ей волшебный день, длившийся и длившийся, пока на земных берегах уносились в небытие столетия, но чье сердце оставалось привязано к Земле теми невидимыми нитями, что тонки, но крепки, слишком крепки?

Опустившись на колени перед троном отца, стоявшим в самом сердце волшебной страны, Лиразель умоляла его прибегнуть к последней могущественной руне. Вокруг нее толпились колонны, о которых может рассказать только песня, и их туманные громады тоже были растревожены и смущены ее печалью. Лиразель просила отца использовать заклинание, которое вернуло бы ей Алверика и Ориона, по каким бы полям Земли они ни бродили, и которое перенесло бы их через сумеречную границу в зачарованные земли, чтобы они могли жить, не старясь в безвременье бесконечного эльфийского дня. И еще молила Лиразель, чтобы вместе с ними могли перенестись в Страну Эльфов чудесные сады Земли, поросшие фиалками, задумчивые берега и лощины, где горит ранний первоцвет, и чтобы их земная красота продолжала вечно сиять среди чудес зачарованной страны.

Ответ короля, произнесенный его удивительным волшебным голосом, прозвучал подобно музыке, какой никогда не слышали города Земли и о какой даже во сне не мечтали ее поля, и эти звенящие слова способны были изменить форму пригрезившихся нам холмов и заставить новые, удивительные цветы распуститься в лугах зачарованной страны.

– У меня нет заклинания, – сказал король, – которое могло бы перенести через сумеречную границу в нашу волшебную страну что-либо с полей Земли, будь то фиалки, первоцветы или люди. Они не пройдут через магический барьер, который я сам воздвиг для того, чтобы защитить Страну Эльфов от всего вещественного, тривиального, мирского. Ни одно мое заклинание не может этого, кроме одной-единственной руны, в которой заключено высшее могущество нашего королевства.

Лиразель, все еще стоя на коленях на полу, о безупречной прозрачности которого следует рассказывать только в песне, стала молить короля прибегнуть к этой могущественной руне, к этому последнему средству, пусть оно будет даже самым великим чудом Страны Эльфов.

Но королю очень не хотелось использовать эту могущественную руну по такому ничтожному поводу, так как она была последней из трех и самой сильной из всех его заклинаний и хранилась под замком в его сокровищнице. Ему хотелось сохранить ее, чтобы использовать против неведомых опасностей отдаленного дня, свет которого только-только вставал где-то за горизонтом столетий и был еще слишком далек, чтобы король мог отчетливо рассмотреть его даже при помощи своего волшебного зрения.

Лиразель знала, что ее отец сначала отодвинул Страну Эльфов далеко от края Земли, а затем вернул обратно, подобно тому как луна управляет приливами, так что теперь зачарованная земля снова подступила вплотную к людским полям, затопив своим сумеречным светом дальние концы живых изгородей. И еще она знала, что ее отец – как и луна – не прибегал для этого ни к каким редкостным чудесам, а просто взмахом волшебной руки указал своему королевству, куда ему надлежит двигаться. Неужто не может он, думала Лиразель, приблизить Страну Эльфов еще ближе к Земле, не прибегая ни к каким магическим силам сверх тех, что использует луна в первой и третьей четверти? И она продолжала упрашивать отца, напоминая ему о чудесах, которые он сотворил простым мановением руки, не прибегая ни к каким чарам. И еще говорила Лиразель об удивительных орхидеях, что однажды перевалили через утесы и подобно розовой пене спустились вниз по склонам Эльфийских гор; говорила о нежных соцветиях незнакомых лилово-красных цветов, распустившихся однажды среди травы в лесистых долинах, и о сверкающем великолепии невянущих цветочных чашечек, что вечно обрамляли шелковистые зеленые лужайки, так как все эти чудеса свершились когда-то по воле короля эльфов. И птичьи песни, и неистовое буйство распускающихся цветов – все это было рождено, его вдохновением, и если подобное волшебство совершалось одним движением его руки, то, несомненно, королю достаточно было просто шевельнуть пальцем, чтобы чуть ближе стали поля людей, лежащие у самой границы. И уж наверняка мог король двинуть Страну Эльфов еще немного в сторону Земли, раз совсем недавно он отвел ее от края фермерских полей на дистанцию большую, чем длина полета кометы, а потом вернул обратно.